Бес беспокаянства

Императору выстрелили прямо в лицо, снеся половину головы. Опасность для всемирного счастья великих княжон - девушек 22, 21, 19 и 17 лет - оценивали так высоко, что каждой сделали контрольный выстрел в голову. Княжна Ольга была высокой и крепкой девушкой, и чтобы ее добить, ей сломали ребра штыками. Тела великой княжны Марии и цесаревича Алексея сожгли. Остальным плеснули в лицо кислотой, чтобы обезобразить до неузнаваемости.



Холмогоров Егор

Сейчас будет публиковаться всё больше информации о том чудовищном преступлении, которое было совершено в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге. И с каждым новым документом, с каждой новой экспертизой будет всё больше проясняться картина той кровавой, жестокой бойни, которую язык не поворачивается назвать казнью или расстрелом. Цареубийства романтичными не бывают, но та гекатомба, которую устроили жрецы красного культа, подавляет фантазию своей отвратительностью и зверством.

Об этом важно помнить, так как мистические, нравственные, историософские аспекты екатеринбургской трагедии слишком часто заслоняют от нас ее человеческий и криминальный аспект. Изгаляющиеся апологеты убийц любят повторять формулу: "убит был не император, а гражданин Романов", - отрыжка советского холуйского начальстволюбия, как будто смерть рядового человека значит меньше, чем лица титулованного и чиновного. Поэтому давайте, правда, на секунду забудем, что был убит император Всероссийский, утверждения об отречении которого не имеют, конечно, никакой реальной юридической силы, что русский царь принял мученическую кончину… Поговорим о смерти "гражданина Романова".


Пожилая супружеская чета была без суда и обвинения убита зверским способом вместе со своими детьми - четырьмя девушками на выданье и больным мальчиком-подростком, - а также вместе с близкими к семье помощниками - доктором, поваром, горничной и камердинером. Даже в эпоху пресловутого 1937 года не случалось таких массированных семейных расправ. Из той эпохи это больше всего напоминает кровавые массовые убийства, совершавшиеся бандеровцами и "лесными братьями". Сейчас такое массовое убийство семьи поставило бы на уши федеральные телеканалы на несколько дней, глава Следственного комитета взял бы дело под личный контроль, а пресса месяцами бы обсуждала все подробности. Таково было бы значение убийства "простых граждан".

Так ли общество относится к убийству царской семьи?

Есть, конечно, те, кто искренне скорбит, для кого "Царские дни" - время личной духовной сосредоточенности и скорби. Но если почитать наши интернеты, невозможно не заметить накрывающую с головой волну отходов вторичной умственной деятельности - глумление, издевки, призывы "не поминать прошлое" и одновременно обещания "повторить" (то есть речь не о прошлом, а о будущем - они могут так снова)… И бесконечные самооправдания, самооправдания, самооправдания, как будто, не признав справедливости цареубийства, эти люди не смогут нормально жить.

Сам поток этих самооправданий, излагаемых с наглостью опытного урки, говорит о том, что совесть жжет и внутренне наше общество с этим преступлением не примирилось… Но есть те, кто очень хотел бы примириться. Убить царя, убить его детей и жить счастливо и покойно. Чего тут только не скажут: припомнят Ходынку, Кровавое воскресенье и Ленский расстрел, Цусиму и Танненберг, изгальнутся про Распутина, в стопервый раз запустят сталинистскую фальшивку про отстрел кошек, пойдет в ход даже повешенный в 1614 году сын Марины Мнишек, лишь бы детоубийством жестокого XVII века оправдать убийц скатившегося к варварству века ХХ-го…

Часто спрашивают: зачем до бесконечности скатываться к покаянию за цареубийство? Нет ли тут какого-то национального мазохизма, унижающего русский народ на нашем бодром пути из эпохи велосипедов в эпоху гироскутеров? Волна глумливого безумия, поднимающегося при каждом упоминании государя, показывает, что на самом деле мы ни каялись еще ни разу. Ни на государственном уровне не прозвучало ясной юридической и политической оценки цареубийства, ни на человеческом уровне жестокосердые сердца от напоминаний о жестокости и бессудности, о детоубийстве и контрольных выстрелах в девичьи черепа лишь распаляются на новые глумления. Наше общество не страдает от чрезмерного покаяния, напротив, оно больно бравирующим бесноватым беспокаянством.

Речь не о том, чтобы каяться за чужие грехи - за выстрелы Юровского, за кислоту Войкова, за интриги Шаи Голощекина, за черную волю Свердлова, Бронштейна и Ульянова… Речь о том, чтобы для начала покаяться хотя бы за себя, за глумливые словечки и фразочки, за бездумное и невежественное повторение той черной легенды, которую с конца XIX века сколачивала российская прогрессивная интеллигенция, чтобы сделать неизбежным этот кровавый финал, за выдумывание лукавых и лживых фраз о том, что "зашедшую в тупик империю Романовых могли вывести на путь модернизации только большевики". Царененавистничество - это тот тяжелый ментальный вирус, который поражает практически все слои нашего общества, не исключая даже духовенства, консерваторов, националистов и… даже порой монархистов. И вот если внимательно присмотреться к себе, то почти всегда и во всяком человеке обнаружится эта тля. И если уж в этом не каяться, то в чем тогда каяться вообще?

Представим себе людей, которые, говоря о первородном грехе с ожесточением и яростью, говорили бы о том, что Адаму и Еве обязательно следовало бы вкусить запретный плод, что змей говорил умные вещи и хотел хорошего, а вот злой Бог несправедливо проклял прародителей. Такие люди, конечно, в небольшом количестве бывали, но во все века на них смотрели странновато. В большинстве своем, если мы хоть немного верим в догмат о первородном грехе, как исторический факт или хотя бы как символ, мы бы хотели, чтобы этого не случилось. А ведь Адам и Ева никого не убили, не пробили никому черепа, не сожгли труп. Всё это, правда, сделал Каин, но его фан-клуб и вовсе не обширен.

С цареубийством же другая история. Сотни тысяч и миллионы сетевых и реальных леммингов чрезвычайно напористо настаивают в исторической необходимости и справедливости этого преступления. И это имеет свои последствия. Политологи полагают, что нация созидается путем распространения сверху вниз привилегий аристократии и первого из аристократов - монарха. Что ж, наш народ получил все "привилегии" в полной мере. Мы позволили клеветать на нашего царя, и грязь русофобских клевет ложится всё более густыми и пахучими шматами. Мы позволили убить своего царя без суда и следствия и мыкаемся, жалуясь на отсутствие в стране всякого правосудия, изумляемся беззаконным решениям и судейской коррупции, то есть тому, чего при императоре Николае II не было и быть не могло. Мы разрешили убивать невинных девочек и мальчиков-инвалидов, поваров и горничных, а потом стали свидетелями того, как под бессудный расстрел в лагеря и ссылку пошла вся страна - и женщины, и дети, и полковники, и повара.

Мы испили и до сих пор пьем чашу, которую испил наш царь и его дети. И это возвращает нас к вопросам Ивана Карамазова. Никто так и не смог ответить на вопрос: каким образом контрольный выстрел в голову великой княжне Татьяне был необходим для наступления счастья народов? И кстати, где оно, это счастье? Конечно, и наступи оно, оно не стоило бы той самой слезинки ребенка. Но его как не было, так и нет. Дурак, доверившийся дьяволу, платит дважды.

Наше общество стоит на костях этих замученных детей и стоит на болоте нравственного, экономического, социального, национального распада и упорно не хочет связать эти два факта. А когда пытается выдумать какой-то "народный" рецепт лучшей жизни, то это оказывается еще один рецепт массового убийства: "Расстрелять!" "В лагеря!" "Уж был бы сейчас Сталин, он бы ух!" Да только всякий Сталин начинается с Юровского и горы детских трупов и ими же заканчивается.

Было время, когда тема покаяния в нашем обществе была захватана и изгваздана потомками цареубийц. Это они, размазывая фальшивую слезу по грязной щеке, требовали от русского народа каяться - каяться за "ввод войск в Чехословакию", и за "три миллиона доносов", и много за что еще. И цареубийство вкупе с прочими зверствами большевиков было вписано в "счет" к русскому народу, предъявляемый со стороны… потомков большевиков же. И с одной единственной целью - ограбить дочиста, унизить ниже нижнего низа, так, чтобы русские уже никогда не встали. Такого рода покаянство перед чужими было безблагодатным и смертоносным. Суть его была в подшивке "материала" на оправдание любых дальнейших подлостей в отношении русских.

Но выросшая навстречу волна беспокаянства, демонстративного бравирования преступлений или бесстыжего их отрицания ничем не лучше. Мы не сможем построить Россию как родной дом русского народа на необольшевистском фундаменте - на оправдании коллективизации и геноцида русской деревни, на воинствующем безбожии и массовом истреблении верных христиан, на марксистском безумии и уничтожении лучшей части национальной интеллигенции. И уж, конечно, Россию не построить на оправдании и возвеличивании цареубийства, на неприкосновенности Войкова и других смрадных имен на картах наших городов.

Но нельзя достичь действительного покаяния, метанойи, то есть изменения пути в обществе, если не покаяться в собственном сердце, если не принять в него тепло любви к царственным страстотерпцам и не получить их ответной любви, изгоняющей из нашего сердца легион бесов революции.

Холмогоров Егор
Источник