8 апреля 2017 года в германском городке Хорб-ам-Неккар скончался Анри Волохонский, поэт, один из крупнейших деятелей советского андеграунда, переводчик богослужебных текстов.
«Тебя там встретит огнегривый лев…»
Кому-то из читателей имя Анри Волохонского ничего не говорит. Но один его текст знают все. Я имею в виду стихотворение «Рай», написанное на музыку Николая Вавилова. Для позднесоветского поколения созданный Волохонским образ рая, где человека «встретит огнегривый лев и синий вол, исполненный очей» был напоминанием о той реальности, которая не вписывалась в рамки официальной идеологии.
Насыщенное библейскими образами простое и изысканное стихотворение открывало людям, которые никогда не держали в руках Библию, новые миры.
В 1987 году эта песня прозвучала в культовом фильме «Асса» и с тех пор она ассоциируется не с Анри Волохонским, а с Борисом Гребенщиковым, который исполнил ее в этом фильме.
Для неофициальной культуры Ленинграда Анри Волохонский и его друг Алексей Хвостенко, более известный как Хвост, значили очень много. Их стихи, подписанные коллективным псевдонимом А.Х.В., распространялись в самиздате, а песни – благодаря магнитофонным записям. При этом для властей Волохонский был не поэтом-эрудитом, а молодым ученым, работавшим на границе химии и экологии. В 1973 году он эмигрировал. Жил в Израиле, Испании, Германии, писал стихи, философские и естественно-научные сочинения. И при этом умудрялся оставаться в тени, прячась от корреспондентов и фотографов.
Своим отшельничеством Волохонский рушит все стереотипные представления о том, как в XX-XXI веке живут писатели. Трудно себе представить известного поэта, от которого почти не осталось профессиональных фотографий и видеозаписей. Лишь случайные снимки на мобильный телефон и некачественные записи каких-то квартирников. Ни одного интервью на камеру, да и в журналах или газетах интервью с ним практически нет.
При этом ни в коем случае нельзя сказать, что о нем забыли. Выходили его книги, даже собрание сочинений.
Все прекрасно понимали, что без Анри Волохонского невозможно себе представить русскую литературу второй половины XX века.
Положенные на музыку стихи Волохонского пел Леонид Федоров и группа «АукцЫон», поэтому они были на слуху у очень многих.
Кончина человека такого масштаба предполагает появление некрологов и статей, посвященных его творчеству. Но с Анри Волохонским произошло иначе. Его смерти будто бы никто не заметил. Единственный известный мне большой некролог, посвященный ему, появился в альманахе христианской культуры «Дары». Симптоматично, что на смерть поэта-авангардиста, рассказавшего жителям атеистического государства о рае, откликнулось именно это издание, размышляющее о христианстве и культуре.
На берегу Тивериадского озера
На протяжении 30 лет своей жизни Анри Волохонский занимался переводами богослужебных текстов. Началась эта работа в 1982 году по просьбе священника Михаила Аксенова-Меерсона. Тогда о. Михаил служил в Храме Христа Спасителя в Нью-Йорке. С появлением новых иммигрантов-прихожан, не имеющих привязанности к церковнославянскому языку, в приходе стал вопрос о переводе богослужения. Начать эту работу предполагалось с чина крещения, поскольку при совершении этого таинства часто присутствует большое количество людей, не посещающих других церковных служб. Священнику хотелось, чтобы и они могли участвовать в общей молитве.
С просьбой о переводе отец Михаил обратился к своему старому другу Анри Волохонскому. Волохонский тогда жил в Галилее, вдали от цивилизации на Тивериадском озере.
«Анри, –вспоминал впоследствии отец Михаил, – оказался в положении некоего православного Иеронима, поселившись в затворе на Святой Земле, в Галилее, в сердце евангельской проповеди, – чтобы там взяться за перевод богослужения».
Тивериадское озеро (Галилейское море, озеро Кинерет)
Результаты этой работы превзошли все ожидания. Русский текст обладал огромной энергией и силой воздействия на прихожан.
«Облеченный им в поэтическую речь чин крещения, – свидетельствует священник М. Аксенов-Меерсон, – задействовал как магнит, притягивая и заражая всех присутствующих. Стало невозможно крестить, что называется, келейно. Прослышав о предстоящем крещении, либо взрослого, либо младенца, православный народ собирался сам».
Некоторое время спустя по благословению архиепископа Нью-Йоркского Петра (Уилье) этот перевод был напечатан. Впоследствии его неоднократно переиздавали. За чином крещения последовал перевод чина венчания, тропари и кондаки, шестопсалмие, и, наконец, тексты литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого. Проекты такого масштаба обычно выполняют переводческие комиссии, в состав которых входят специалисты по древним языкам, литургике и т. д.
Здесь же мы имеем результат труда одного человека, потратившего на это более 30 лет жизни.
Полностью эти переводы были изданы в 2016 году, незадолго до смерти Анри. Для богослужебного использования требовалась некоторая редакторская работа и в этом году содружеством «Артос» были переизданы чины крещения и венчания в формате, удобном для клиросного использования и с предисловием архиепископа Вашингтонского Тихона.
«Чтобы переводить поэта, надо быть поэтом…»
В современной России говорить о переводах богослужебных текстов на русский язык практически невозможно. Все сразу же сводится к бессмысленному спору о самой возможности богослужения на русском языке. А поскольку каждый участник подобного спора придерживается одной из двух единственно правильных точек зрения, содержательный разговор не получается. Собеседники, не слушая друг друга, говорят привычные наборы лозунгов и этим все ограничивается. Между тем жизнь берет свое.
Неожиданно оказалось, что пока общество ведет бессмысленные споры, энтузиасты-переводчики работают над текстами. Благодаря их усилиям возникла целая литературная традиция русских литургических переводов. Например, литургия Иоанна Златоуста была переведена, по крайней мере, 9 раз, чин крещения – не менее 6 раз и т.д.
Но сравнивать переводы, чтобы выяснить их достоинства и недостатки, никто не пытается. И дело здесь не в злом умысле или сознательном саботаже. Проблема в том, что не выработан понятийный аппарат, необходимый для такого анализа. А когда отсутствует метаязык, и сам предмет описания оказывается как бы несуществующим. Никто не признает за литургическими переводами какой-либо эстетической ценности. К ним принято относиться как к техническим, а не литературным текстам.
И есть надежда, что с появлением переводов Волохонского такое отношение к литургическим переводам начнет уходить в прошлое. Ведь теперь мы имеем не тяжеловесные подстрочники, а легкие, прозрачные, красивые и точные богослужебные переводы.
При сравнении его литургических переводов с другими русскими переводами бросается в глаза одна особенность. Анри Волохонский свободен. Он не боится использовать самые разнообразные языковые средства. Обычно переводчики с церковнославянского языка стараются последовательно заменять славянские слова и конструкции на русские. Если в оригинале было слово «вран», то в переводе ровно на этом же месте будет «ворон», если в оригинале была «свеща», то в переводе будет «свеча» и. т. д.
Волохонский же не прибегает к подобному формальному пересчету. Он не делает дословного перевода слов и конструкций, а создает на русском языке красивую и самодостаточную версию богослужебного песнопения, тщательно прислушиваясь при этом к тем требованиям, которые предъявляет звучащая русская речь.
Переводчик позволяет себе не быть формалистом, а, например, перевести один славянизм другим («яко подобает тебе» он переводит как «ибо тебе» – «Ибо тебе вся слава, честь и поклонение»).
Переводы Волохонского очень аскетичны. Он избегает соблазна прибегать к той языковой игре, к которой так располагают славянизмы. Например, он пытается избегать слов с приставкой «пре-» в наименованиях Богоматери: «Святую, чистую, благословенную, славную владычицу нашу Богородицу». Церковному человеку такое решение переводчика может показаться слишком смелым. Мы же привыкли воспринимать приставку «пре-» как что-то вроде определенного артикля: чистым может быть все, что угодно, а вот Пречистая – это всегда Богородица. Но Анри Волохонский предпочитает не усложнять перевод, а поскольку на выходе мы имеем легкий и прозрачный текст, можно сказать, что он прав.
В 1917 году профессор Киевской духовной академии Петр Павлович Кудрявцев, рассуждая о возможности совершать богослужение на национальных языках, заметил:
«Чтобы переводить поэта, надо быть поэтом, а чтобы переводить религиозного поэта, надо быть причастным, сверх того, и религиозному настроению, проникающему в текст, подлежащий переводу, а это уже такие условия, каких поискать да поискать. Мы имеем русский перевод Библии, но всякий, кто знает и любит русский язык, скажет вам, что по Евангелию можно не научиться, а разучиться говорить по-русски».
Теперь, благодаря переводам Анри Волохонского, мы можем сказать, что у нас появилась такая версия богослужебного текста, по которой можно учиться хорошему и правильному русскому языку. Размышляя о богослужебном языке Русской Церкви, мы уже не сможем игнорировать этого факта.
Видеозапись вечера памяти Анри Волохонского и презентации книги «Чинопоследование Таинств Крещения и Венчания в переводе на русский язык Анри Волохонского»
Александр Кравецкий
Комментарии (0)