...Мы видели из истории, что фактически первыми ссудными банками стали храмы.
Первоначально не была исключением и раннехристианская церковь. В "Деяниях Апостолов" читаем:
"Не было меж ними никого нуждающегося; ибо все, кто владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду".(4.34,35)
Никейский собор, состоявшийся в 325 году, запретил всем духовным лицам взимать проценты. В 429 году император Феодосий II запретил патриархам сбор налогов, однако уже в Средневековье зачастую служители церкви были самыми жестокими ростовщиками.
Римские папы и кардиналы в своих финансовых махинациях неразрывно и тесно переплелись с еврейскими ростовщиками и банкирами. В XII веке, например, еврейские банкиры взяли почти под полный контроль папский Рим. Банкирский род евреев Пиерлеоне стал главным финансистом высшей католической иерархии. А один из представителей этого еврейского рода занял папский престол под именем Анаклет II (1130-1138).
В 1139 году Второй Латеранский собор постановил: "Кто берёт проценты, должен быть отлучён от церкви, и приниматься обратно может только после строжайшего покаяния и с величайшей осторожностью. Взимателей процентов нельзя хоронить по христианскому обычаю".
В 1179 г. папа Александр III запрещает процент под страхом лишения причастия. В 1274 г. папа Григорий X применяет более строгое наказание - изгнание из государства. В 1311 г. папа Климент V вводит в качестве наказания отлучение от церкви.
В дальнейшем, в течение многих веков подряд церковь строго запрещала ростовщичество и объявляла взимателей процентов опаснейшими еретиками. Свой вклад в это богоугодное дело внесли такие представители церковной мысли как святой Фома Аквинский (1225-1274), святой Бернардин Сиенский (1380-1444), святой Антонин Флорентийский (1389-1459).
Святой Хризостом (Chrysostom) , присоединяясь к мнению Отцов церкви, говорил: "Что может быть более безрассудным, чем засеивать без земли, без дождя, без плугов? Все, кто это творит, должны пожинать только пустоту. Давайте же остановим это чудовищное рождение золота и серебра, давайте остановим этот отвратительный обычай!".
"Деньги детей не рожают" и не должны это делать - формула, которую столько раз будет повторять Фра Бернардино и повторит Тридентский собор в 1563 г: деньги не порождают деньги (pecunia pecuniam non parit)...Борьба, которую вели папство и церковь, велась со всей суровостью, тем более что ростовщичество, конечно, не было воображаемым злом". (Ф. Бродель).
Фома Аквинский осуждал ростовщичество ("постыдное ремесло"): "Если ты...владеешь каким либо товаром, то ты можешь искать честной прибыли; но только в такой мере, чтобы это было по-христиански, и чтобы твоя совесть была чиста, и чтоб не было вреда душе твоей".
Давая деньги в рост, кредиторы, стремясь представить сделку честной, требуют проценты как плату за время, предоставляемое им заемщику. Время, считает Ф.Аквинский, это всеобщее благо, данное Богом всем в равной степени. Таким образом, ростовщик обманывает не только ближнего, но и Бога, за дар которого он требует вознаграждения.
Экономический смысл такой борьбы просто объясняется тем, что в это время церковь брала десятину, оставаясь монополистом. Католическая церковь делегировала откуп десятины ростовщикам.
Реформация провозгласила в лице Лютера новые подходы в борьбе с ростовщичеством, в том числе церковным. В 1543 году основатель немецкого протестантизма Мартин Лютер написал трактат "О евреях и их лжи", где глубоко затронул проблемы ростовщичества.
Лютер слал на ростовщиков проклятия: "Язычники могли заключить на основании разума, что ростовщик есть четырежды вор и убийца. Мы же, христиане, так их почитаем, что чуть не молимся на них ради их денег...
Кто грабит и ворует у другого его пищу, тот совершает такое же великое убийство (насколько это от него зависит), как если бы он морил кого-нибудь голодом и губил бы его насмерть. Так поступает ростовщик; и все же он сидит спокойно в своем кресле, между тем как ему по справедливости надо бы быть повешенным на виселице. чтобы его клевало такое же количество воронов, сколько он украл гульденов, если бы только на нем было столько мяса, что все вороны, разделив его, могли бы получить свою долю.
А мелких воров вешают... Мелких воров заковывают в колодки, крупные же воры ходят в золоте и щеголяют в шелку... Поэтому на земле нет для человека врага большего (после дьявола), чем скряга и ростовщик, так как он хочет быть богом над всеми людьми.
Турки, воители, тираны - все это люди также злые, но они все-таки должны давать людям жить и должны признаться, что они злые люди и враги, и могут, даже должны, иногда смилостивиться над некоторыми.
Ростовщик же или скряга хочет чтобы весь мир для него голодал и томился жаждой, погибал в нищете и печали, чтобы только у него одного было все и чтобы каждый получал от него, как от бога, и сделался бы навеки его крепостным...
Он носит мантию, золотые цепи, кольца, моет рожу, напускает на себя вид человека верного, набожного, хвалится... Ростовщик - это громадное и ужасное чудовище, это зверь, все опустошающий, хуже Какуса, Гериона или Антея.
И, однако, украшает себя, принимает благочестивый вид, чтобы не видели, куда девались быки,. которых он втаскивает задом наперед в свое логовище. Но Геркулес должен услыхать рев быков и крики пленных и отыскать Какуса даже среди скал и утесов, чтобы снова освободить быков от злодея. Ибо Какусом называется злодей, набожный ростовщик, который ворует, грабит и пожирает все.
И все-таки он как будто ничего не делал дурного; и думает, что даже никто не может обличить его, ибо он тащил быков задом наперед в свое логовище, от чего по их следам казалось, будто они были выпущены.
Таким же образом ростовщик хотел бы обмануть весь свет, будто он приносит пользу и дает миру быков, между тем как он хватает их только для себя и пожирает...
И если колесуют и обезглавливают разбойников и убийц, то во сколько раз больше должно колесовать и четвертовать... изгонять, проклинать, обезглавливать всех ростовщиков".
До XVI в. взимание процентов было осуждено 17 римскими папами и 28 соборами, в том числе 6 вселенскими.
В Англии на ростовщическую деятельность был наложен запрет светских властей в 1341 г., во Франции -- в 1312 г.
В 1286 г. в Пизе постановлением городской общины было запрещено ростовщикам проживать в городе, судьям -- выслушивать их жалобы, а гражданам -- давать им у себя приют.
Статут города Вероны гласил: "...ростовщикам вход в город и его окрестности запрещается".
В Голландии вплоть до 1657 г. ростовщики не допускались к причастию, т. е. церковь отделяла их от сограждан (Кулишер М. И. Очерки сравнительной этнографии и культуры. СП б., 1887. С. 232).
В Кельнский собор был запрещен вход "горбатыми, согбенными, одноглазыми, хромыми, глухими, заиками, паралитиками или отмеченными каким-либо другим физическим пороком, убийцами или клятвопреступниками, или когда-то объявленными вне закона, или ростовщикам".(Постановление кёльнского епископа по поводу спора между бургграфом и фогтом Кёльна (1169 г.). [1164 г.] // Средневековый город. N7, 1983).
Во многих религиозных проповедях XIII и следующих столетий содержится резкая с критика ростовщичества. Нищенствующие монахи нещадно клеймят тех, кто отступает от принципов христианской этики, а таковы практически все -- и государи, и рыцари, и горожане, и крестьяне, да и само духовенство -- безгрешных нет. Однако самые грозные инвективы обрушиваются на головы ростовщиков.
В exempla (примерах) -- включаемых в проповеди того времени кратких анекдотах, заимствованных из фольклора или из литературы минувших времен и содержащих нравоучительные наставления, -- ростовщик изображался моральным монстром. Exempla неустанно обыгрывают одну и ту же идею: ростовщик -- враг Бога, природы и человека.
Неправедно нажитые деньги, положенные в тот же сундучок, в котором хранились деньги, полученные монахами в виде подаяний, буквально пожрали последние. Во время морского путешествия обезьяна захватила кошель ростовщика; взобравшись на мачту корабля, она обнюхивает монеты и выбрасывает за борт всё нажитое при посредстве ростовщических операций. Суд над душой ростовщика происходит в момент его кончины; страховидные демоны тащат его душу прямо в ад, засовывая ему в рот раскаленные монеты.
Ростовщик изображался как слуга дьявола, который подчас является за его душой, не давая несчастному ни малейшей отсрочки для того, чтобы возместить причиненный им ущерб или замолить грехи. Вспомним сцены адских мук ростовщиков в Дантовом "Аду". Ничто не может спасти душу богача, жившего за счет процентов, кроме полной раздачи всего неправедно накопленного богатства тем, кого он при жизни эксплуатировал. Никакие частичные компенсации не помогут.
Ростовщик гнусен в глазах Бога и человека прежде всего потому, что нет другого греха, который когда-нибудь не "отдыхал" бы: прелюбодеи, развратники, убийцы, лжесвидетели, богохульники устают от своих грехов, между тем как ростовщик продолжает наживаться непрерывно. Своей деятельностью он отрицает нормальное чередование труда и покоя. Ростовщичество разрушает связь между личностью и ее практикой, ибо даже тогда, когда сам ростовщик ест, спит или слушает проповедь, проценты продолжают нарастать.
Господь заповедал человеку добывать хлеб насущный в поте лица, тогда как ростовщик наживается, не трудясь. Торгуя ожиданием денег, т.е. временем, он крадет время -- достояние всех творений, а потому тот, кто продает свет дня и покой ночи, не должен обладать тем, что продал, т.е. вечным светом и покоем.
Бремя проклятия, тяготеющего над душой ростовщика, таково, что на похоронах одного из представителей этой профессии соседи, как рассказывается в exempla, якобы были не в силах поднять его тело. Священники отказывались хоронить ростовщиков в освященной земле, и, когда труп финансиста водрузили на осла, тот вывез его из города и сбросил в навозную кучу под виселицей.
У Шекспира Гамлет рассматривает череп из разрытой могилы: "В свое время это мог быть крупный скупщик земель, погрязший в разных закладных, долговых обязательствах, судебных протоколах и актах о взыскании.
В том ли взыскание по взысканию со всех его земельных оборотов, что голова вся его набита землей? Неужели все его поручительства, простые и двусторонние, обеспечили ему только надел величиной в одну купчую крепость на двух листах бумаги? Одни его передаточные записи едва ли улеглись бы в таком пространстве. А разве сам владелец не вправе разлечься попросторнее?"
Существует пример, в котором умирающий богатый ростовщик пытается уговорить свою душу не покидать его, суля ей золото и серебро, но не добившись своего, в гневе посылает ее в ад. Ростовщиков, которые сознают греховность своей профессии, иногда посещают ужасные видения.
Один из них, лежа в постели, внезапно увидел себя стоящим перед Страшным судом и уже выслушал приговор, который предавал его в руки чертей. Пробудившись, ростовщик в припадке безумия выбежал из дома, отказываясь покаяться; тут же на реке показался корабль, быстро двигавшийся против течения и никем не управляемый. Ростовщик вскричал: "На корабле полно чертей!" -- и черти тотчас его схватили и увезли в преисподнюю.
В некоторых exempla проглядывает враждебное отношение горожан к процентщикам. Один священник решил продемонстрировать, что ростовщичество -- занятие постыдное и никто не решится публично в нем признаться.
Он сказал во время проповеди: "Хочу дать вам отпущение грехов согласно профессии и занятию каждого. Пусть встанут кузнецы". Кузнецы поднялись со своих скамей и получили отпущение. Вслед за ними отпущение было даровано и другим ремесленникам.
Наконец проповедник возгласил: "Пусть поднимутся ростовщики и получат отпущение". И хотя ростовщиков в храме было больше, нежели людей других профессий, ни один не встал. Под всеобщий хохот ростовщики в смятении удалились.
Посрамление ростовщиков нередко изображается в exempla как событие, оказывающееся в центре городской жизни, как публичный скандал. Так, во время брачной церемонии в Дижоне в 1240 г. один из них погиб при входе в церковь. Ему пробил голову упавший каменный кошель с фигурой ростовщика, изображенный на западном портале храма (там, где полагается быть сцене Страшного суда).
Ненависть к ростовщикам была всеобщей. Хронист первой половины XIII в. Матвей Парижский писал о ломбардцах (так называли в странах севернее Альп итальянских банкиров и ростовщиков):
"Ломбардцы -- большие ловкачи... Предатели они и обманщики... Они пожирают не только людей и домашних животных, но и мельницы, замки, поместья, луга, рощи и леса... В одной руке у них лист бумаги, в другой -- перо, и с их помощью они обдирают жителей как липку и набивают их серебром свои кошельки... Они жиреют на нужде других, и сами они как волки, что пожирают людей".
Погромы и избиения итальянских ростовщиков на Западе -- столь же частое и распространенное явление на протяжении последней четверти XIII и в XIV в., что и еврейские погромы -- с тем лишь различием, что последние обосновывались, помимо ненависти к богатым ростовщикам, еще и религиозными мотивами.
Ростовщичество губит души не только самих наживал, но и их детей -- если те унаследовали неправедное богатство и не возместили причиненного отцами ущерба. Некто якобы имел видение: из чрева человека, ввергнутого в адское пламя, растет большое дерево, на ветвях которого висят люди, пожираемые этим огнем. Что сие означает? Находящийся внизу -- родоначальник поколений, возвысившихся благодаря ростовщичеству, а потомки мучаются потому, что пошли по стопам отцов.
Один священник провозглашал в проповеди: "Не молитесь за душу моего отца, который был ростовщиком и не пожелал вернуть средства, накопленные ростовщичеством. Да будет проклята душа его и да мучается она вечно в аду, так чтобы никогда не узрел он лика Божьего и не избежал бы когтей бесов".
Алчность неизменно расценивалась как самый отвратительный из пороков. "Ты можешь принять крест у папы, переплыть море, сражаться с язычниками, отвоевать святой Гроб, погибнуть за Божье дело и даже лечь в святой Гроб, -- обращается немецкий францисканец Бертольд Регенсбургский к ростовщику, -- и тем не менее при всей твоей святости душа твоя погибла". Ибо ничто не может спасти ростовщика -- помимо полного, до последнего гроша, возмещения причиненного им ущерба.
Так обстояло дело в XIII в. Но отрицательное отношение Церкви к ростовщичеству сохранялось и в последующие столетия.
Если архиепископ Флоренции Антонин в своих теоретических трактатах признавал некоторую полезность финансовой деятельности, достигшей в итальянских городах в XIV--XV вв. весьма высокого развития, то в проповедях Бернардино Сиенского рисуется впечатляющая картина осуждения умирающего ростовщика: "Все святые, блаженные и ангелы в раю восклицают: "В ад, в ад его!"; небеса вопят своими звездами: "В огонь его, в огонь!"; планеты взывают: "Во глубину ада, во глубину ада!", и восставшие на него элементы мира кричат: "На муки его, на муки!" И сам дом, в котором лежит умирающий, все стены и балки не перестают призывать на него кары".Наверное, Пушкин читал эти exempla :
Бесенок под себя поджав свое копыто,
Крутил ростовщика у адского огня.
Горячий капал жар в копченое корыто
И лопал на огне печеный ростовщик.* * *
"...Сей казни смысл велик:
Одно стяжание имев всегда в предмете,
Жир должников сосал сей злой старик
И их крутил безжалостно на вашем свете."
(А.С .Пушкин, ПСС т.3-1, М., 1995, стр. 281)
Подобные проповеди не могли положить предела деятельности ростовщиков. Однако сознание противоречия между прибыльной хозяйственной практикой и ее чрезвычайно низкой моральной оценкой не могло не служить источником раздвоенности духовного мира ростовщика.
В христианском мире нового времени папа Бенедикт XIV подтвердит в булле Vix pervenit от 1 ноября 1745 года старинные запреты по поводу займов под проценты. А в 1769 году ангулемским банкирам, затеявшим судебный процесс, было отказано в иске к недобросовестным должникам под тем предлогом, что "они ссужали тем деньги под процент".
В 1777 году постановление Парижского парламента запрещало "любой вид ростовщичества, осуждаемый священными канонами", и французское законодательство будет неустанно его официально запрещать как преступление вплоть до 1789 года. С течением времени церковь сильно деградировала. Сами папы и светские правители нередко были замешаны в финансовых афёрах. Ростовщиков уже не отправляли на костёр и не предавали анафеме.
Они становились всё могущественнее, и сами начинали влиять на законодательство. Так в 1807 году во Франции появляется закон, разрешающий процентное кредитование. Незаконным ростовщичеством объявляется кредитование под более чем 5% в год.
Во многих протестантских странах подобные законы появились ещё раньше. Но фактически они лишь узаконили явление нелегально существующего ростовщичества, которого становилось тем больше, чем сильнее развивались капиталистические отношения.
А как в других мировых религиях? Про иудаизм мы уже говорили в отдельной главе. Показательно, что мы обнаруживаем ту же враждебность к ростовщикам в совершенно разных обществах, таких как, эллинское, мусульманское, индийское, китайское. Макс Вебер написал: "Каноническое запрещение процента находит себе эквивалент почти во всех этических системах мира".
Рассмотрим ислам. Его религиозные догматы напрямую направлены на борьбу с ростовщичеством. Можно сказать образно, что ростовщичество породило ислам.Ислам возник в Азии на Аравийском полуострове, в его западной части - области Хиджаз, в начале VII века.
Здесь в то время в древних городах Мекка и Йасриб (с эпохи ислама - Медина, что значит по-арабски "город", мадина) жили арабы и сравнительно небольшие группы других народов, исповедовавших древнеаравийские политеистические культы и частично христианство, иудаизм и зороастризм. Между прочим, воинственное племя Бену-Кинанал, родственное Корейшитам, из племени которых происходил Магомет, исповедывало иудейскую религию.
Господствовавшее в Мекке племя курейшитов (курейш, корейш), среди знати которого были крупные торговцы, ростовщики и рабовладельцы, образовало особое "товарищество", или союз, занимавшееся караванной торговлей.
Влияние иудеев в Аравии было настолько сильно, что существовали целые арабские племена, принявшие иудейство и вождями их нередко бывали чистокровные жиды. Между прочим, воинственное племя Бену-Кинанал, родственное Корейшитам, из племени которых происходил Магомет, исповедывало иудейскую религию. Мать Магомета по некоторым данным была крещеная еврейка , которая с детства внушила сыну почитание иудейских пророков и Иисуса Христа. (Hammer "Histoire de L'Orde des Assassins").
Как отмечено в Коране, они отправляли караваны "зимой и летом" (106: 2).Период пророческих выступлений в Аравии, как следует из Корана и позднейших арабских преданий - Сунны, являлся временем острой социальной борьбы. Ее осложняли углубившиеся социальные противоречия, когда наряду с родоплеменной знатью, ростовщиками и богатым жречеством появились салуки - люди, лишенные средств производства, бедняки, обремененные долгами.
Как в Мекке, так и в Медине было немало ростовщиков, к которым порой приходилось обращаться не только купцам, но и малоимущим, беднякам. Сам будущий Пророк Муххамед в бытности своей был купцом, постоянно пребывающим в долгах у ростовщиков. По некоторым легендам, ему только перед самой смертью удалось рассчитаться с ростовщиками.
Не зря "Джифа-бен-джифа" (падаль, сын падали) есть презрительное название, применяемое арабами к иудеям. И в Коране находим аяты, осуждающие ростовщиков, лихву (риба).
Коран выступает против чрезмерно высоких процентов, когда за одалживаемую монету брали две, а то и четыре. С этим он обращается и к тем ростовщикам, которые приняли ислам: "О вы, которые уверовали! - читаем в 3-й суре. - Не пожирайте роста, удвоенного вдвойне, и бойтесь Аллаха, - может быть, вы окажетесь счастливыми!" (К., 3: 125).
И еще:"...бог позволил прибыль в торговле, а лихву запретил... Верующие, бойтесь бога и оставьте то, что достается вам лихвой, если вы верующие. Если не сделаете того, то знайте, что у бога и посланника его война с вами. Но если вы покаетесь, то в ваших руках останется капитал" (2:276, 278-279).
Эти мотивы, связанные с осуждением ростовщичества, взимания чрезмерного процента, лихвы, прибыли, есть и в других аятах. Так, читаем: "Давай же близкому его право, и бедняку, и путнику. Это - лучше для тех, которые желают лика Аллаха... То, что вы даете с прибылью, чтобы оно прибавлялось в имуществе людей, - не прибавится оно у Аллаха. А то, что вы даете из очищения (по-арабски "заката" - своего рода подоходного налога с мусульман.), желая лика Аллаха, - это те, которые удваивают" (К., 30:37-38) (свою посмертную "долю").
"Те, которые берут лихву, восстанут [в Судный день], как восстанет тот, кого шайтан своим прикосновением обратил в безумца. Это им в наказание за то, что они говорили: "Воистину торговля - то же, что и лихва". Но торговлю Аллах дозволил, лихву запретил. Если к кому-либо [из ростовщиков] придет увещевание от Аллаха, и если он поступит согласно этому увещеванию, то ему простятся прошлые его грехи" (Коран, Сура 2: 275).
"Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Увлекла вас страсть к умножению, пока не [чтобы] навестили вы могилы. Так нет же, вы узнаете! Потом нет же, вы узнаете! Нет же, если бы вы знали знанием достоверности... Вы непременно увидите [адский] огонь! Потом непременно вы увидите его оком достоверности!"
(Коран, Сура 102. Охота к умножению)
Осуждение ростовщичества находим и у Конфуция: "Благородный человек знает только долг. Низкий человек знает только выгоду".
И в буддизме: "Царь. Проститутка, демон, огонь. Вор. Юноша и нищий не могут понять страдания других. Восьмым в этой категории является сборщик налогов и ростовщик". ( Афоризмы мудреца Чанакьи, М.,Иамуна Пресс,1996.)
Гнев проповедников средневековья против ростовщиков был безмерен. Чем объяснить такой обличительный пыл? Сомнительно, чтобы дело сводилось к одним только доктринальным причинам. Скорее нужно предположить, что казуистическая аргументация богословов была своего рода ученым обоснованием той ненависти, которую питала к ростовщикам аудитория проповедников, однако она лишь маскирует подсознательное отторжение экономических процентных механизмов воздействия на общество.
Выдающийся английский экономист Джон Мейнард Кейнс, проводя экономическое рассмотрение ограничения процента церковью, писал: "Я был воспитан в вере, что отношение средневековой церкви к проценту было, по существу, абсурдным и утонченные рассуждения о различии между доходом по денежным займам и доходам от реальных инвестиций - это лишь иезуитская уловка, чтобы обойти на практике нелепую теорию.
Но теперь, перечитывая эти споры, я вижу в них честную интеллектуальную попытку распутать то, что классическая теория безнадежно запутала, а именно норму процента и предельную эффективность капитала.
Теперь представляется ясным, что изыскания схоластов были направлены на разъяснение формулы, которая допускала бы высокую предельную эффективность капитала и держала бы в то же время на низком уровне норму процента, используя для этого закон, обычаи и моральные санкции".
Вернер Зомбарт видел в запрете на рост сильнейшее побуждение к "капиталистическому духу". Он отмечает: "Мы знаем, что схоластики ничто так не осуждают, как бездеятельность. Это с ясностью проявляется в их учении о прибыли и росте: тот, кто только отдает деньги в ссуду, в рост, не действуя в качестве предпринимателя,- ленив, - он не должен получать награды в виде процента.
Поэтому запрещен, как мы видели, рост и на такую ссуду, которая употребляется на производительные цели, если производительную деятельность осуществляют другие". (Вернер Зомбарт. Буржуа. Евреи и хозяйственная жизнь. М.: Айрис-Пресс,2004.-618 с.)
В современных богословских кругах неизбежно поднимаются вопросы: что такое практическая экономическая этика? Состоятелен ли морально капитализм, являющий продолжением ростовщичества? Отметим, что экономическая наука исторически в некотором смысле возникла как ветвь нравственного богословия.
Например, одной из старейших традиций экономической мысли была испанская схоластическая школа в Саламанке XV-XVI вв. Эти богословы, главным образом иезуиты, размышляли о природе ценообразования, оплаты, взаимовыгодного обмена и других экономических явлений в поиске нравственного значения и измерения этих реалий.
Современное понимание христианской церковью антропологических оснований человеческой личность как духовной сущности с многообразной нравственной жизнью, но также и как воплощенное бытие с материальными и обычными повседневными интересами ведет к возможности нового соединения моральной и экономической мысли - в современном учении экономического персонализма.
Глубину рассмотренных религиями проблем ростовщического космоса мы попытаемся оценить подробнее в вопросах психологии личности, понятии психологического времени человека и существа процентной экономики. Здесь же отметим в заключении, что все мировые религии за исключением иудаизма единодушны в оценке ростовщичества как фундаментального человеческого зла.
Из А.С. Пасынкова „Феномен ростовщичества”.
Комментарии (1)