Так получилось, что о геральдической традиции родного города накануне его 400-летия мы мало что знали. Особенно темными выглядят первые века истории города. Эти моменты побудили меня заняться системными изысканиями в этой области, которые довольно быстро увенчались успехом. Оказалось, что многие вещи лежали на поверхности и их просто никто у нас целенаправленно не искал. Сказывается недостаток развития реального краеведения в нашем городе. Помогло изучение научного аппарата геральдической истории других городов Сибири.
Первое, что удалось найти, - это изображение кузнецкого волка конца XVII - начала XVIII века (предположительно до 1710 года) из “Служебной чертежной книги” С.У. Ремезова. Это рукописное справочное издание с картами, городской символикой и другими материалами. Оно было воспроизведено факсимильным способом в 2006 году. Экземпляр этого роскошного издания хранился в нашей городской библиотеке. На странице указано, что это печать Кузнецкая.
Роспись печатей приведена по документу царя Михаила Федоровича от 1635 года в изложении С.У. Ремезова. Там отмечено, что у Кузнецка на печати волк. Стоит сразу отметить, что приведенное изображение не содержит круговую надпись по краю печати, которая, возможно, должна там быть: “П(ечать) Г(осударева) З(емли) С(ибирские) Кузнецкого города”.
Росписи же сибирских печатей 1656 и 1692 годов дают сведения о другой надписи на печати Кузнецка: “Печать Государева земли Сибирские Кузнецкого острогу” (1656) и “Печать Государева земли Сибирския Кузнецкаго острога” (1692). Текст “Окладной книги Сибири 1697 года” гласит: “Печать государева земли Сибирские Кузнецкого острогу”. Тексты 1656 и 1697 годов совпадают. Везде также говорится о волке на городской печати.
При отсутствии настоящего оттиска этой печати у специалистов могут быть различные сомнения по этому поводу. Однако стоит отметить, что неплохо известны печати других городов Сибири (в том числе Томска, Красноярска). С изображениями С.У. Ремезова они в целом совпадают. У С.У. Ремезова не было цели что-либо сфальсифицировать, ведь он составлял этот справочник как информационный материал, в том числе для удобства управления. Часть городов в соответствующих окошках обозначена, но рисунки печатей там отсутствуют: видимо, уже тогда существовала проблема сбора и систематизации этой информации. Додумывать сибирский картограф ничего не стал, что является лишним доказательством его добросовестности, хотя возникла путаница с печатями Иркутска, Нерчинска и Якутска (на этот счет у ученых есть свои достаточно логичные объяснения). С.У. Ремезова можно лишь обвинить в осовременивании некоторых сведений, в том числе по Кузнецку (в надписи должен быть острог, а не город).
Можно вполне утверждать, что изображенный С.У. Ремезовым кузнецкий волк является книжной, художественной версией кузнецкой городской печати (рис.1). Ценность этого изображения в том, что мы можем впервые лицезреть символику нашего города той далекой эпохи. Кузнецкий волк на нем не выглядит агрессивным. Это симпатичное, доброе, дружелюбное и сказочное существо. Он существенно отличается от реконструкции В. Паничкина, которая использовалась в нашем городе последние десятилетия (рис. 2). Волк В. Паничкина агрессивен и, как заметил краевед П.П. Лизогуб, он имеет поднятый, как у собаки, хвост, что у волков наблюдается преимущественно лишь у вожаков и во время нападения. Настоящий же кузнецкий волк изображен как надо.
Изображение кузнецкого волка с поднятой передней правой лапой соответствует средневековой русской геральдической традиции. Так изображали хищных зверей в далёкие времена Московского царства. У кузнецкого волка был предшественник - астраханский волк с короной (рис. 3), который был помещен как элемент на Большой государственной печати Ивана IV (предположительно 1577 год). Этот волк, правда, имеет поднятую переднюю левую лапу, что тоже было распространено в геральдике. Изображения похожи. Однако волк как символика Астрахани довольно быстро исчез к началу XVII века.
Сразу стоит сказать, откуда появился волк на печати Кузнецка в 1633 - 1635 годах. Существует выражение, что он “символ дикости и необжитости края”. Но вся Сибирь тогда была преимущественно такой. Дали эту печать городу через 15 - 17 лет после его основания. У исследовательницы отечественной геральдики Н.А. Соболевой есть предположение по поводу астраханского волка и других хищных животных на эмблемах городов времен Ивана Грозного. Животные взяты из Ветхого и Нового Завета, что было естественно для средневекового религиозного общества. “Согласно Священному Писанию, люди и скоты противопоставляются друг другу: первые-познавшие “Закон”, вторые - не знающие его, язычники. В Псалтыри в том же значении, что и слово “скоты”, употребляется слово “звери”. Отсюда напрашивается вывод: “клейма” с фигурами зверей - нехристианские, “нечестивые” народы, варвары. Общепринятая трактовка отдельных эмблем: волк - символ еретиков, лиса - дьявол, “неверная душа”, пес, лев, змей, конь - дьявол, враг и прочее - находится в соответствии с этим определением”. Известно, что издревле различные народы ассоциировались с животными. Но в случае печати Ивана Грозного речь идет о другом. Так как “перед нами не народы (ибо татары, например, обозначаются различными эмблемами - волк, дракон, лев), а территориальные единицы, населенные нехристианскими народами”.В происхождении сибирских звериных эмблем XVII века Н.А. Соболева видит сочетание религиозного, библейского начала, отражение реальной сибирской фауны и наличие пушного промысла.
Стоит заметить, что нехристианские народы жили тогда по всей Сибири. С давних времен, например, в Томске есть квартал сибирских татар. Служилые татары помогали основывать наш Кузнецк. А популярный на Руси переводной сборник “Физиолог” наделял многих диких животных христианскими добродетелями.
Волк весьма был распространен как символ в средневековой европейской геральдике. Интересно мнение специалиста по средневековой русской символике С.И.Нелюбова: “Сегодня можно говорить о том, что “лютым зверем” наши предки называли и льва, и единорога, и рысь, и медведя, и барса, и волка. Например, в “Слове о полку Игореве” Всеслав Полоцкий в одном месте именуется скачущим “лютым зверем”, а несколько ниже - “волком”. Хорошо помогает разобраться в этом вопросе этимология слова “лютый”. В нарицательном значении древнегреческое, старославянское и литовское ljutas означало “терзатель”. На Руси оно было как именем прилагательным, характеризующим качества зверя: дикость, свирепость, злобность, жестокость, так и обобщенным названием самого страшного, непобедимого, поставленного во главе зверей хищника. Отсюда фольклорный образ “лютого зверя” мог символизировать власть, воинскую доблесть, а также играть роль оберега”.
Мало кто знает, что волк был промысловым животным, дешевым видом “мяхкой рухляди” как белка. Веками, в том числе его шкурками, платили ясак покоренные народы. Вот эти промысловые животные и составляли основу сибирской геральдики. Соболь был на печатях Тобольска, Томска, Верхотурья, Березова, Сургута, Енисейска. Лиса изображалась на эмблемах Обдорской заставы, Тары, Кетска, Тюмени (с бобром), у Томска и Сургута вместе с соболем. Белка у Красноярска (так у Г.Ф. Миллера), Нарыма (с горностаем). Северный олень у Мангазеи. Лось у Пелыма. Туринск имел росомаху. Ну, а Кузнецку достался волк. Не думаю, что, когда сибирским городам давали такие эмблемы, туда закладывали идею еретика, дьявола и врага. Встречается волк и на личных печатях сибирских чиновников, инородческих родов Восточной Сибири XVIII века.
Печати той поры были символом государственной власти, которая сурово карала за ненадлежащее их применение. Так, по Соборному уложению 1649 года прописывалась смертная казнь за изготовление поддельных грамот, печатей, приказных писем и наложение печати на подложные “воровские” документы. Карались и чиновники-махинаторы. Так, в указе 1700 года уличенным в подделке документов красноярским подьячим приписали “отсечь... у обоих рук пальцы, чтобы впредь к писму были непотребны”.
Уверен, что это интересное изображение кузнецкого волка С.У. Ремезова станет одним из ключевых символов грядущего 400-летия.
Появление данного изображения волка повлекло за собой целую цепочку дальнейших открытий. Но об этом в следующий раз.
Андрей Полухин, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории, обществознания и методики обучения НФИ КемГУ.
(Продолжение следует.)
Комментарии (0)