1% науки: как неравномерное распределение доходов ухудшает исследования

Print PDF

Продолжая тему « Наука — только для богачей?»

Зарплаты ведущих ученых стремятся ввысь, в то время как остальные исследователи остаются далеко позади

Содержание

Говоря о характеристике неравного распределения финансов в науке, стоит взглянуть не дальше лабораторий Калифорнийского университета. В 2015 году 29 медицинских исследователей заработали там больше 1 миллиона долларов США и, как минимум, каждый из десяти неклинических исследователей принес домой больше 400 000 долларов США. В то же время, тысячи постдоков получили меньше 50 000 долларов. Молодые профессора работают лучше, но всё ещё получают меньше одной четверти доходов ведущих исследователей. Калифорнийский университет далеко не уникален. В университетах, расположенных на территориях разных стран, разрыв в оплате труда между элитными учёными и теми, кто трудится на передовой, по оценкам экономистов продолжает рост в течение нескольких прошедших десятилетий. Неравенство отражает тенденцию, распространенную и в остальной части общества, когда застой в уровне заработной платы среднего класса и высокие доходы богачей увеличивают разрыв между верхним и нижним уровнями доходов работников. Сверхбогатый 1% является горячей политической проблемой во многих странах. Исследователи, которые изучают трудовые ресурсы науки, говорят, что данных о заработных платах учёных недостаточно, это, в свою очередь, усложняет понимание полной картины и причин неравенства доходов.

“Но разрыв в заработной плате достиг той точки, которая может привести к утечке талантливой молодёжи из академической науки”, —

говорит Ричард Фриман

экономист Гарвардского университета в Кембридже, штат Массачусетс. Результаты исследования в области заработной платы, проведенного в 2016 году журналом Nature, заставляют забеспокоиться. Больше половины из 3600 опрошенных говорят, что они пожертвовали достойной зарплатой придя в науку, а почти 20% не рекомендуют студентам продолжать карьеру в научных исследованиях.

Проблема не кажется исчезающей.

“Вместе с большой конкуренцией и меньшим количеством благ, она делает неравенство доходов гораздо более ощутимым”, — говорит Фриман.

 Индекс неравенства

Когда экономисты по труду измеряют разницу в заработной плате, одна из мер, которую они используют — это коэффициент Джини, названный в честь итальянского статистика, разработавшего эту меру в начале двадцатого века. Коэффициент 0 означает, что все зарабатывают одинаково. Значение 1 указывает на максимальное неравенство: за исключением одного человека, зарплаты остальных стремятся к нулю.

В своей, вышедшей в 2012 году, книге “Как экономика формирует науку” (Harvard University Press) экономист Паула Стефан из университета штата Джорджия в Атланте подсчитала коэффициент Джини для субсидий, выделяемых институтом докторантам, преподавателям научных и технических предметов, используя данные о заработной плате национального научного фонда США — Survey of Doctorate Recipients. Она обнаружила, что коэффициент Джини вырос более чем в два раза в период между 1973 и 2006 годами во многих областях и степенях преподавательского состава. Самый большой прирост отмечался в области медико-биологических наук (см. “Денежные дела”).В отличие от этого, в США у мужчин, которые работают полный рабочий день, он вырос всего на 35% и только на 18% среди населения США.

“Быстрое увеличение числа исследователей, вероятно, связано с тем, что уровень заработной платы в науке исторически был более равен, чем в других отраслях экономики, но сейчас становится более расплывчатым”, — говорит Стефан.

В 2006 году коэффициент Джини для профессоров в области естественных наук колебался от 0,14 до 0,25 в зависимости от дисциплины и ранга. Для населения США он составлял 0,47.

Источник: журнал Nature

Чтобы выяснить, как разница оплаты труда в науке изменилась за прошедшие годы, журнал Nature, сотрудничая с Фрименом и Чжгуэ Лицюнь, младшим научным сотрудником Национального бюро экономических исследований в Кембридже, штат Массачусетс, подсчитал коэффициент Джини по данным опроса Национального научного фонда. Анализ показывает, что в 2008 году неравенство несколько снизилось. Однако, с того времени пробелы, кажется, остаются на прежнем месте — относительно крупными и стабильными. Научная сфера показывает больший разрыв, нежели промышленность и управление.

«Одним из факторов, который мог бы частично подпитывать рост биомедицинских наук в последние десятилетия в США, является удвоение бюджета Национального института здравоохранения в конце 1990-х и начале 2000-х”, —

говорит Стефан. По мере появления новых исследовательских сооружений по всей стране, институты нуждаются в наполнении их продуктивными учеными, которые смогут привлечь гранты.

“Это создает конкуренцию между институтами за небольшое объединение ведущих, заслуживающих гранты учёных, и это, вероятно, приводит к росту их заработной платы”,

— предполагает она.

“Наука рискованна и дорога, — говорит Донна Гинтер, экономист по труду университета штата Канзас в Лоуренсе. — Одним из путей минимизации риска для университетов, является выбор кого-то, кто уже проявил себя победителем” [в чём состоит один из минусов грантовой системы: максимизируя эффективность вложений ресурсов, она «смотрит назад, а не вперёд»].

“В Великобритании, после 1990-х годов зарплаты максимально зарабатывающих профессоров были оторваны от общего финансирования науки”, — говорит Бэн Мартин, исследователь научной политики в университете Сассекса возле Брайтона, Великобритания.

“Тогда, самые высокие оклады были примерно вдвое больше, чем национальный согласованный минимальный оклад, установленный работодателями”, —

предполагает он. Теперь этот фактор разросся до значения, превышающего семь, следует из данных статистического агентства высшей школы Великобритании.

“Растущая конкуренция за хороших исследователей со всего мира помогает повысить зарплаты профессорско-преподавательскому составу в Великобритании, — говорит Мартин. — Рынок труда с которым работают университеты стал более глобальным”.

“Регулярная оценка качества исследований Великобритании, осуществляемая Research Excellence Framework (REF), может также увеличить зарплаты”, — считает Мартин. Оценка осуществляется британскими финансирующими организациями каждые пять лет, определяя количество изысканных денег, которые университеты получают от правительства. Университеты частично оцениваются по качеству публикаций, сделанных исследователями до определённой даты проведения переписи. Члены профессорско-преподавательского состава, которые были наняты за несколько месяцев или даже дней до наступления этой даты, включены в оценку. В этом случае оцениваются все их публикации за шесть лет.

“Это даёт стимул университетам вербовать исследователей, чьи публикации имеют высокую репутацию к моменту наступления срока оценки, тем самым повышая баллы REF”,

— говорит Мартин. Анализ зарплат профессоров Британии, размещенный онлайн в июле, предполагает, что некоторые университеты, особенно имеющие низкий рейтинг REF и желающие его улучшить, используют высокие зарплаты для наёма исследователей с высококачественными публикациями, чтобы повысить свой рейтинг. Джианни де Фраджа и его коллеги из университета Ноттингема, Великобритания, показали, что отделения с более высокими средними уровнями зарплат профессоров в 2013 году, в 2014 году имели лучшие показатели финансирования REF.

“Наши данные свидетельствуют о том, что университеты покупают curriculum vitæ (CV) в преддверии REF”,

— говорит де Фраджа. (прим. ред.: curriculum vitæ — описание жизни и профессиональных навыков. Содержит подробную информацию о кандидате и может занимать с десяток страниц формата A4. Такое подробное описание полезно для научных работников, когда, например, необходимо перечислить весь список публикаций, научных трудов, стажировки, значительные достижения. В случае некоторых профессий, в CV могут быть включены даже тексты некоторых работ, объем таких CV может достигать нескольких десятков или сотен страниц) Соревнование, заключающееся в том, чтобы заманить или сохранить знаменитых учёных, повышает заработную плату и в других странах.

“В Китае различные спонсируемые государством инициативы, направленные на улучшение качества исследований, были использованы для наёма исследователей-передовиков”,

— говорит Ци Ванг из Бостонского колледжа в штате Массачусетс, который изучает исследовательские университеты.

“В Германии зарплаты профессорско-преподавательского состава более регулируемы, чем в США и Великобритании, но некоторые из этих ограничений были ослаблены в последнее десятилетие”,

— говорит Ульрих Тейхлер, который занимается исследованиями в области высшего образования в университете Кассела в Германии.

“Сейчас многие профессора всё чаще используют высокие показатели для ведения переговоров о повышении зарплаты, чем раньше”,

— говорит он. В США разницу в заработной плате легко отследить в базах данных некоторых общественных университетов, таких как университет Калифорнии. Но ведущие профессора могут заработать значительно больше в элитных частных университетах, которые не обязаны отчитываться о заработной плате сотрудников перед общественностью. В ответ на вопрос Nature о том, насколько зарплаты высокооплачиваемых профессоров сравнимы с таковыми в других местах, университет Калифорнии сообщил, что профессорско-преподавательскому составу университета Калифорнии, в основном, платят меньше, чем их коллегам в аналогичных учреждениях. В последнее десятилетие государство столкнулось с серьезным дефицитом бюджета.

 Нижний предел

На другом конце спектра зарплат существует дефицит, который мешает их повышению.

“Выиграть гранты становится всё сложнее, а потому дешёвая рабочая сила максимизирует производительность исследований”,

— говорит Гэри Макдауэлл, бывший постдок, в настоящее время исполнительный директор “Будущего исследований”, некоммерческой организации в Сан Франциско, штат Калифорния, которая выступает в поддержку молодых учёных.

“Эта польза лабораторной среде — готовность постдоков пожертвовать заработной платой за возможность построить академическую исследовательскую карьеру”,

— говорит он.

“Даже те, кому посчастливились достаточно приземлённые предложения на должности младшего преподавателя, считают стартовую зарплату не лучшим предметом для переговоров”,

— говорят исследователи. Вместо этого, они сфокусированы на попытке получить наибольшие пусковые комплексы для своих новых лабораторий.

“Культура среди исследователей помогает сохранить низкие зарплаты, поскольку учёные ценят открытия гораздо больше, чем финансовую прибыль”,

— говорит Макдауэл.

“Люди не идут сюда ради денег, — говорит он. — Мы хотим приносящей удовольствие работы, которая использует нашу страсть к науке. Но она пользуется преимуществом”.

“Растущие ряды преподавателей, с которыми не будет заключён бессрочный контракт — такие, как внештатные профессора, нанятые для обучения студентов — также могут способствовать низким уровням заработной платы”,

— говорит Стефан.

Им платят гораздо меньше, чем старшим преподавателям или даже постдокам. Макдауэл говорит, что он видит рост в этих видах позиций в науке, которые часто берут люди, желающие закрепиться в научном сообществе в условиях истощения перспектив карьерного роста.

“Неравенство заработной платы может быть хорошим и плохим”,

— говорит Джулия Лэйн, экономист университета Нью-Йорка, которая изучает численность работающих исследователей. Высокая заработная плата на вершине может привлечь продуктивных работников, но низкая оплата на дне может означать, что от будущего в этой сфере не стоит ждать хороших новостей. Более 60% респондентов Nature, участвовавших в опросе об уровне зарплат, ответили, что перспективы трудоустройства у них были хуже, чем у предыдущих поколений. Подобный пессимизм присутствует у 70% опрошенных в северной Америке и Европе. И лишь немногим больше половины респондентов со всего мира ответили, что они получили прибавку к зарплате в прошлом году.

“Похоже, неравенство доходов мало влияет на общую производительность исследования”,

— говорит де Фраджа. В своём анализе зарплат профессорско-преподавательского состава в Великобритании, он не обнаружил корреляции между зарплатами профессоров в учреждениях и их REF-производительностью.

“Эгалитарные и элитные подразделения работают одинаково хорошо”,

— отмечает он.

“Но слишком сильное неравенство может помешать некоторым построить академическую карьеру”,

— говорит Гинтер. Если крупное жалованье концентрируется в руках небольшого числа людей в области с высокой конкуренцией, то многие другие, которые всё же могли бы быть продуктивными учеными, в конечном итоге теряют непропорционально много, как в вопросах заработной платы, так и карьерных перспектив.

“Это может помешать дальнейшей научно-исследовательской карьере перспективных людей, — говорит Гинтер. — Вы препятствуете множеству потенциальных научных открытий”.

Фримен говорит о том, что количество людей, которым должны платить ради более высокой производительности, еще остаётся под вопросом. Какая пропасть должна быть, чтобы стимулирующая кривая была в науке?

“Абсолютно не ясно, имеем ли мы право на крутизну, — говорит он. — Опасность в том, что это круче, чем должно быть, слишком круто, чтобы быть эффективным”.

“Одной из ключевых проблем является недостаток данных о том, где ученые со степенью PhD строят карьеру и какие зарплаты они получают”,

— говорит Лэйн.

“Не владея такой информацией, молодые учёные часто принимают важные для их карьеры решения на основании ошибочных данных о заработной плате”,

— говорит Кит Миколи, директор по делам постдокторов медицинской школы университета Нью-Йорка. Он говорит, что некоторые постдоки удивлены и разочарованы, когда узнают, что стартовая заработная плата на долгожданной работе не так высока, как они надеялись. Так, Миколи советует постдокам делать самостоятельные исследования: найти людей, которые занимаются интересующей их работой и спросить, сколько они зарабатывают. Вот что сделала постдок Гарварда — Ребекка Лиджек, когда она в прошлом году вышла на рынок труда с должностью преподавателя. Она говорит, что извлекла выгоду из сети контактов, получив подробную информацию о том, чего ей стоит ожидать: насколько справедливой заработной платы и в стартовом пакете какого размера она нуждается, чтобы открыть собственную иммунологическую лабораторию.

“Не имея полезных контактов и наставников, я могла бы оказаться в невыгодном положении, ведя переговоры о жаловании, — говорит Лиджек. — Действительно, у тех, у кого есть эта информация, есть и привилегии”. Оригинал в Nature

Перевод: Елена Лисицына

Редакция: Николай Лисицкий

Изображения: Антон Осипенко, Никита Родионов

Источник medach.pro

Рекомендуем прочесть!

Let's block ads! (Why?)