Ты кем работаешь?» — «Я музыкант». — «Понятно, а работаешь-то кем?»
Варианты этого не слишком смешного анекдота есть у представителей каждой профессии, которые принято относить к творческим: у художников, фотографов, писателей. В представлении некоторых люди делятся на честных тружеников и бездельников. Что за труд такой — пачкать красками холст да стучать по клавиатуре.
С другой стороны, непонятно, чем отличается настоящий творец, служитель муз, от обычного мастеровитого ремесленника. «Это не искусство!» — едва ли не главный аргумент в современных культурных спорах. Где проходит граница, отделяющая гениального пианиста-самоучку от лабуха в ресторане? Почему одни живописцы выставляются в галереях, а другие десятками продают свои картины в парке?
Антрополог Маргарет Мид, изучавшая детскую психологию и отношения между поколениями в островных племенах, в 1960 написала небольшое эссе под названием «Работа, досуг и творчество». В эссе Мид рассказала о том, где проходит граница между ремеслом и творчеством в разных племенах и предположила, что разница между творчеством и ремеслом заложена в культурном коде. Более того, даже сами понятия «труд» и «досуг» в разных культурах могут означать совершенно разные виды деятельности.
Для начала я хотела бы поднять вопрос о полезности простого разграничения работы и досуга, где работа — это то, что человек вынужден делать, чтобы заработать на хлеб, а досуг — всё, что он делает с оставшимся временем. <…> У каждой хорошо описанной культуры мы находим свой способ классификации деятельности: добродетельный труд и грешная игра; скучная работа в одиночестве и развесёлая, когда ей же (рыболовством, охотой, строительством) можно заниматься сообща; работа, когда трудишься для себя и наслаждение, когда трудишься для богов. <…> Есть столько же видов классификации, сколько и цивилизаций, и каждая из них влияет на место искусства в жизни любой конкретной группы людей
Мид отмечает, что культуры вроде балийской используют одно «грубое короткое слово» для повседневной работы, которую выполняет люди низших слоёв, и другое «элегантное слово» — для того, чем занимаются люди высокого ранга или того, что делается во имя богов. Отголоски такого различия можно найти и в современной европейской культуре, которая разграничивает «чернорабочих» и «белых воротничков», пролетариев и интеллигенцию.
Эхо подобной классификации можно услышать в английском слове amateur (любитель), маркирующем то, что делают люди, не зарабатывая этим на жизнь, низким или испорченноым. Балийцы же делают упор не на то, оплачивается деятельность или нет, а на то, кто участвует в ней и при каких обстоятельствах
Исследуя одно из племён, обитавших на острове Манус, Мид обратила внимание на то, что они покупали и продавали артефакты из соседних племен, но сами искусством не занимались. С одной стороны, они были способны оценить предмет искусства. С другой же, сама структура их общества не допускала возможность того, что кто-то из членов племени посвятит свою жизнь и силы деятельности, которая не приносит ощутимой выгоды, вроде рыболовства или воспитания детей.
Приготовление каждодневного обеда — обыденное занятие, но подготовка особых блюд для праздника — творческое. Различие становится зыбким в доме богатого гурмана; пища, изящная для обычных людей, становится для него обыденной. Тогда его повар становится шеф-поваром и художником. Дистанция между коттеджем и замком превращает труд в искусство
При этом статус художника в обществе (и само наличие такого статуса), по словам Мид, может отличаться даже у рядом живущих племён. Более того, это связано с количеством людей, которые могут заниматься творчеством. Если в племени живёт один художник, то сама уникальность делает его занятие особенным. Если же их много, то их творчество становится тривиальным, превращается в ремесло. И лишь немногие способны выделиться на этом фоне, как выделяется великий пианист на фоне десятков ресторанных музыкантов.
Для одного народа небольшое украшение каждого дверного проема может быть ремеслом, широко практикующимся, возможно, прибыльным, слегка почитаемым. Но в другом племени может быть только один человек, умеющий и желающий расписывать створки для домов своих соседей. Он не ремесленник; он — художник, время от времени создающий что-то новое: новое для самого творца и новое для столпившихся вокруг него соплеменников
С некоторыми выводами Мид можно поспорить, но вот что занятно. Оказывается, со всем своим цивилизационным опытом, со сложно развитой европейской культурой мы так и не смогли внятно ответить на вопрос, которым задаются балийские племена и, видимо, задавались наши предки тысячи лет назад: где же проходит объективная демаркационная линия между настоящим искусством и банальным ремеслом. Точнее, ответ есть, он простой, но ничего не разъясняющий: нет никакой объективной границы. Просто однажды ремесленник умудряется создать что-то настолько удивительное, что соплеменники нарекают его творцом, вручают Нобелевскую премию и включают в школьную программу. Вот и приходится художникам творить и лишь уповать на то, что они действительно делают что-то настоящее.
Егор Михайлов
Комментарии (0)