«Вы дворяне? Очень хорошо. Запад нам поможет. Крепитесь. Полная тайна вкладов, то есть организации». Остапа несло. Сатирические афоризмы, высказанные героем несравненных «Двенадцати стульев», сегодня обретают новое рождение, хотя имеют тот же смысл. Так поможет ли нам Запад? Выясняется, что не только не поможет, а еще и отберет честно нажитое. Запад всегда отличался чрезмерным прагматизмом. Такова особенность наших «партнеров». Например, мой сегодняшний гость утверждает, что за каждый доллар, вложенный в Россию, Запад получил обратно в той или иной форме от 5 до 15 долларов. Впрочем, ничего личного — только бизнес.Самое главное — как относятся к Западу наши чиновники, политики, бизнесмены. К сожалению, олигархический капитал не ассоциирует себя с народом, да и с Россией, поэтому жить и тратить свои деньги эти люди предпочитают на Западе. Россию они воспринимают всего лишь как источник получения бешеной прибыли. Да и счета и недвижимость (вместе с сердцем) многих наших чиновников, несмотря на санкции, находятся далеко за пределами России.
Мой сегодняшний гость прошел долгий путь в осознании того, что такое «либерализм по-русски». Будучи «адептом тоталитарной секты либералов», он медленно и постепенно пришел к выводу, что Запад, в конечном счете, никогда нам не поможет. Итак, веру украинских политиков в Запад, деятельность экономического блока правительства, революционный сценарий развития событий в России обсуждаем с прославленным интеллектуалом Анатолием Вассерманом, политическим консультантом.
— Экономика Украины стремительно сжимается. Стране грозит тотальная деиндстриализация. При этом правительство «незалежной» ждёт новый кредитный транш от МВФ. Ваш прогноз развития ситуации?
— Я вообще не уверен в возможности и в необходимости прогнозировать события на Украине на сколько-нибудь долгий срок. Потому что уже сейчас очевидно, что в середине 2017 года Северная Америка и Западная Европа прекратят поддержку киевских террористов.
— Финансовую поддержку?
— Не только финансовую. Прежде всего — идеологическую. Что касается финансовой поддержки, то всем, кто имел несчастье получать помощь от Запада, она, в конечном счете, оборачивается большими экономическими потерями. Скажем, Российская Федерация за каждый доллар, полученный с Запада в любой форме (хоть в виде кредитов, хоть в виде инвестиций), вывезла на Запад — по разным оценкам — от 5 до 15 долларов. Конечно, есть разные оценки, поскольку в России не вполне ясно, что вообще считать вывозом капитала. Например, по статистике Центрального банка покупка предприятия за рубежом считается вывозом капитала, даже если оно приносит прибыль. Но в любом случае, при любом методе оценки вывоза капитала, наши потери от помощи Запада в несколько раз превосходят эту помощь. На Украине, думаю, картина ничуть не лучше, чем в остальной России. Даже хуже, поскольку из-за меньшей стабильности экономики и политики меньше оснований оставлять деньги дома.
Но речь идет, прежде всего, о политической поддержке. Нынешнее руководство Германии и Франции старательно отказывается видеть, как киевские террористы нарушают Минские соглашения, продиктованные этим террористам самими же руководителями Франции и Германии. Но те, кому предстоит победить на выборах 2017 года, не будут заинтересованы в том, чтобы покрывать ошибки своих предшественников, и открытым текстом заявят, что киевские террористы действуют вопреки своим обещаниям. Поэтому любые действия, направленные на то, чтобы принудить их к исполнению минских соглашений, оправданы.
Большинство населения Украины — русские. В мирное время — примерно 5/6 населения, сейчас на территории, оккупированной террористами, русские составляют не менее ¾. С учётом этого понятно: как только террористы лишатся внешней поддержки, русское большинство граждан Украины так или иначе избавится от них. Весь ход истории Юго-Западной Руси (и до того, как придуман термин Украина, и после) вполне однозначно доказывает, что идея отделения Украины от России опасна, прежде всего, для Украины. Полагаю, что «русское большинство» закроет вопрос независимости раз и навсегда, вернув Украину в состав России.
— Каким способом и как быстро это будет организовано?
— Как показал опыт Крыма, это можно организовать за считанные недели. Достаточно провести референдум, поскольку его результат вполне предсказуем. Поэтому полагаю: проект «Украина» будет закрыт, скорее всего, уже в 2018 году. Кстати, начат этот проект в 1864 году, так что по мировым меркам он ещё достаточно долго продержался.
— Вы считаете Украину всего лишь проектом?
— Найдите в Википедии статью «Калинка, Валериан». Валериан Анджеевич Калинка — польский политик, историк, под конец жизни даже священник. Именно в 1864 году он провозгласил: раз не удалось добиться, чтобы русские на землях, когда-то принадлежавших Польше, стали поляками, надо добиться хотя бы того, чтобы они перестали быть русскими. От этого заявления идёт история Украины. Причём надо сказать, что ход работ по превращению русских в антирусских подробнейшим образом документирован. Например, разработкой нового языка на базе южнорусских диалектов занимались несколько групп литераторов и лингвистов. Результаты у них, естественно, получались разные. Поэтому они ожесточённо полемизировали друг с другом в переписке и в публикациях. По этим публикациям весь ход работ по сочинению нового языка очень подробно прослежен.
— Как Вы оцениваете деятельность экономического блока правительства Российской Федерации?
— На мой взгляд, проблема с нашим экономическим блоком в том, что найти людей, не заражённых либерализмом и в то же время приемлемо разбирающихся в экономике, на федеральном уровне сейчас практически невозможно. Разве что в рамках региональных правительств есть шансы найти таких людей, поскольку эти правительства находятся ближе к реальному производству и поэтому там трудней заболеть либерализмом.
Также практически все наши экономические ВУЗы преподают именно либерализм в клинически чистой форме. Более того, в конце 2012 года уничтожен один из крупнейших экономических ВУЗов страны — Торгово-экономический Университет: именно там преподавали не либеральные экономические теории, а вменяемые.
Менять надо не только министров, а именно аппарат экономического блока — всех тех, кто участвует в подготовке и принятии решений. Для этого надо найти одновременно несколько тысяч специалистов достаточно высокого уровня, либо смириться с тем, что на какое-то время эффективность работы экономического блока упадёт даже по сравнению с нынешним крайне низким уровнем. Очевидно, на такую замену можно пойти только в катастрофических обстоятельствах. Как вариант — когда это будет обусловлено внешними условиями. Например, после замены руководства в Соединённых Штатах Америки, Германии, Франции. Там, скорее всего, поднимутся наверх группы, с которыми наши нынешние либералы просто не найдут общего языка. Чтобы продолжать взаимодействовать с этими странами, придётся заниматься заменами в экономическом блоке. Возможны ещё какие-то варианты. Но в любом случае такая вот массовая замена — уже ощутимая потеря эффективности управления на довольно длительный срок — около года. Поэтому сейчас силовой блок нашего правительства, не слишком заражённый либерализмом, действует в основном во внешней и оборонной политике, где возможности экономического блока ограничены.
К сожалению, не берусь с точностью предсказать развитие событий по этой части. Но в чём совершенно уверен: если либеральный блок останется без изменений, то сбудутся прогнозы Улюкаева и Кудрина о том, что в ближайшее пару десятилетий наша страна будет пребывать в упадке — просто потому, что это не прогнозы. Это обещание. Обещание, вытекающее из их собственной деятельности.
— Вероятен ли революционный сценарий в России? Эксперты видят повторение событий, предшествовавших в своё время 1917‑му году.
— Не думаю, что в ближайшие годы дело дойдёт до революции. Во-первых, с началом открытой войны Запада против нас уровень коррупции в целом сократился — в отличие от Российской империи, где война стала поводом для появления новых способов казнокрадства. Также в Российской Федерации по мере ужесточения внешнего давления вполне осознанно идёт работа по улучшению положения дел в экономике — в том числе путём пресечения основных каналов коррупции. На мой взгляд, это делает развитие событий по сценарию 1917 года весьма затруднительным. Кроме того, когда значительное число тогдашних олигархов, включая великих князей и командующих фронтами, потребовали от императора отречения, они рассчитывали при худшем варианте развития событий найти себе пристанище на Западе. Они считали, что будут жить там не хуже, чем жили в России. Сейчас опыт — столетней давности и современный — показал: Запад довольно неохотно пускает к себе тех, кто занимается, по сути, разрушением родной страны.
— В чем именно это выражается? Вера в Запад все еще велика среди российского чиновничества: на Западе их дети, капиталы.
— Те российские олигархи, которые бежали в Лондон, довольно быстро убедились, что там им разрешают тратить свои деньги в неограниченном количестве, но не дают ни малейшей возможности зарабатывать. Например, Березовский отбыл в Англию с активами, превышавшими миллиард долларов, а к моменту смерти имел долгов на сотни миллионов. Он пытался развивать бизнес-проекты в Англии, но эти проекты очень быстро заглохли. В сходном положении оказались пока ещё живые Чичваркин и Бородин. Им тоже позволили легко и эффектно тратить там свои деньги, но полностью пресекли малейшую возможность зарабатывать. Впрочем, им ещё повезло. Менее удачливым оказался премьер-министр Украины Павел Лазаренко, сбежавший в своё время в США. Там он оказался под судом, поскольку среди десятков миллионов долларов, извлечённых им из бюджета Украины, пара миллионов была извлечена из каких-то американских проектов. Не берусь судить, насколько разрушительны для Украины были эти проекты, но американцы очень обиделись на него. В результате Лазаренко отсидел в Штатах десять лет от звонка до звонка. Далее он был депортирован на Украину в распоряжение тамошних правоохранительных органов — у них к нему тоже накопилось немало вопросов.
Так вот судьбы Лазаренко, Чичваркина, Березовского многому научили их коллег, оставшихся на родине. Теперь они далеко не так, как прежде, уверены, что за границей у них мёдом намазано. Поэтому не думаю, что даже те, кто надеется извлечь из России больше, рискнут ради этого учинить переворот. Ну, а предпосылок к социалистической революции на данный момент тоже нет.
— А как же двухгодичное падение реальных доходов граждан? Как же нищенский МРОТ в 7200 рублей? Как же региональные зарплаты в 15−20 тысяч рублей? Как же коммерциализация здравоохранения и образования? Разве это не основа для недовольства?
— Как показывает опыт всего мира, революции происходят не тогда, когда экономика падает, а тогда, когда она начинает расти, но растёт заметно медленнее, чем люди ожидают. Когда хозяйство падает, понятно, что всем плохо, а когда оно начинает расти — немедленно появляются люди, возмущённые тем, что другим хорошо, а им пока нет. Поэтому не думаю, что революция сейчас возможна. Кстати, и февральская революция 1917 года случилась, когда большая часть сложностей начального периода войны была преодолена, когда военное производство наконец-то стало удовлетворять большую часть потребностей вооружённых сил, когда стало более-менее ясно, что при дальнейшем развитии боевых действий Германия и её союзники, в конечном счете, проиграют, хотя и не скоро. Вот тогда и появилась возможность устроить государственный переворот в надежде на то, что исход войны от этого переворота не изменится. Октябрьская революция 1917 года произошла на фоне всеобщего развала, который также был не столько экономическим, сколько управленческим. Поэтому сейчас не думаю, что реально возможна революция, поскольку, те, кто мог её совершить, понимают, что заведомо не удержатся во власти.
— А как оцениваете либеральные реформы?
— Я сам когда-то был адептом тоталитарной секты «либералы». И полагал большинство её деяний оправданным.
— Как произошёл переворот? Как вы осознали, что либералы играют не в пользу нашей страны?
— Постепенно.
— Что стало отправной точкой?
— Отправной точки не было. Просто постепенно накопился громадный массив фактов, доказывающих, что либерализм — заблуждение.
— А легко переменить взгляды?
— Очень тяжело. И это происходило медленно, постепенно. В частности, статьи из моей новой книги «Чем капитализм хуже социализма» в значительной степени отражают ход изменения моих взглядов.
Беседовала Ксения Авдеева
Комментарии (0)