Профессор: не будет ни ассимиляции, ни интеграции. Мусульмане нас поглотят

Откуда берется терроризм, защитит ли нас государство? Что грозит европейцам в результате наплыва беженцев с Ближнего Востока и Африки, кто кого в итоге ассимилирует? И почему в СМИ притихли бурные споры о беженцах, находящихся в Латвии?

На вопросы Русского TVNET отвечает Леонc Тайванс, профессор отделения востоковедения факультета гуманитарных наук Латвийского университета.

— Господин Тайванс, вопрос о том, что сегодня волнует людей. Терроризм уже стал реальной угрозой, примеров много, вот хоть недавний теракт в Барселоне. Мы привыкаем к мысли, что никто не защищен и жертвой может стать кто угодно и где угодно. МИД Латвии буквально на днях тоже призвал соблюдать максимальную осторожность в путешествиях, избегать большого скопления людей. Почему это происходит? И каков Ваш прогноз на ближайшую перспективу?

— Хороших новостей я обычно не озвучиваю, так что ничего радостного не скажу. Мой прогноз очень неутешительный. Причина — в демографическом давлении с юга, с Ближнего Востока, которое сталкивается с вымиранием населения в Европе. Речь идет о европейском населении — о белом населении, часто об этом запрещают говорить. Вот в «Аль -Джазира» я недавно прочел, что белый человек — это социальный конструкт, то есть порождение определенного общества.

Есть целое движение, которое говорит, что и женщина — это социальный конструкт, и что нет ни женщины, ни мужчины, а все только социальный конструкт — кем воспитаешь, тем они и будут. Я категорически против всех этих утверждений, потому что все мы часть природы, и об этом не надо забывать. Мы — не социальный конструкт, мы — живая природа и принадлежим этой земле как биологические существа: у нас есть род, есть мужчины и есть женщины, и у каждого своя биологическая роль.


— И социальная роль, наверное, тоже?

— Социальная — это потом. Население, как и вся живая природа движется туда, где есть пропитание, есть среда обитания. Реальная ситуация такова, что европейское население вымирает, и пустующее место будет занимать та человеческая популяция, которая более жизнеспособна, которая имеет большую рождаемость и более многочисленна. И это движение идет природным путем. Мы пытаемся остановить его при помощи каких-то искусственных приемов.

Сейчас только что прошло совещание в Париже с Чадом и Нигером — странами, которые не имеют выхода к морю. Оттуда тоже идет движение беженцев в Европу и речь сейчас о том, чтобы задержать этих беженцев в Африке, создавая лагеря, которые будут фильтровать этих людей на тех, кто по европейским законам имеет право на убежище и тех, кто такого права не имеет.

— Простите, перебью... Людей этих в Европу гонит что? Голод?.. Война?..

— Африка практически голодает. Другой вопрос — почему она голодает?.. Это опять отчасти вопрос о конструкте... Африканское население стремительно прибывает в Европу.

Но сегодня Европа живет высокотехнологичной жизнью, которая требует очень высокой квалификации. А высокая квалификация не приходит, как это раньше предполагалось, от правильной педагогики, которая может всему научить, потому что все дети равны... Нет, это не так.

Обучаемость фактор генетический в какой-то степени, и в одном поколении вновь прибывшее население не может освоить IT, сложнейшую юридическую теорию и практику и все остальное, на чем стоит современное производство и европейское общество.

Я много лет проработал на заводе и знаю, какой невероятной квалификации производство требовало еще в мои молодые годы. Уже с 60-х годов рабочие — это уже не рабочие в старом понимании, они ближе уже к людям интеллектуальным, обязаны работать с оборудованием, которое требует немало умственных навыков. Так что Европа — это иной мир, и чтобы врасти в этот мир нужны многие десятилетия.

Иногда говорят: но вот Китай поднялся за какие-то 30 лет, и Африка тоже поднимется! Но это совершенно неверная идея. Потому что Китай в 1800 году давал совокупный национальный доход больше, чем вся Европа и Россия — 33%, тогда как Европа вместе с Россией тогда давала только 28% мирового совокупного продукта.

Китай просто вернулся после 200-летнего застоя туда, где он был. Африке же некуда вернуться, у Африки никогда не было такого совокупного продукта, она всегда была очень сложным континентом. И сегодня им остается.

Когда на «Аль-Джазира» утверждают, что чернокожие — это конструкт, и что это американцы виновны в рабстве, то забывается, что американские работорговцы подъезжали только к берегу африканскому... А кто же ловил рабов в центре Африки? Сами же чернокожие, это был их бизнес. И сегодня они продолжают делать то же самое. Ведь эта торговля людьми, весь трафик беженцев — это современная версия работорговли, это вековая практика Африки.

Увы, это ужасно, но это история. И поэтому сейчас говорить о том, что кто-то другой виноват, а не сами африканцы, не сами люди с Ближнего Востока — это, на мой взгляд, неправильно. К сожалению, ситуация такова. Если же выдвигать какую-то позитивную программу... Тут речь идет уже о концепции государства: либо мы ломаем государство, либо мы его сохраняем...

— Вы говорите о концепции государства во всемирном масштабе или же более конкретно?

— Давайте начнем с малого, с нашей же Латвии. У людей двоякое представление: вот, например, мы читаем каждый день в прогнозах погоды... Не знаю, как на русском языке, а по-латышски в прогнозах погоды говорится: на востоке государства завтра будет температура такая-то, а на западе — такая-то...

— По-русски проще: говорят на востоке страны, так сказать, привязав государство к карте, к географии...

— На мой взгляд это показывает совершенно неверное понимание того, что такое государство, у него ведь нет ни запада, ни востока, ни юга, ни севера. Государство — это организация людей, которые политически договорились, что они создают определенную среду, где будет защищена жизнь человека, его имущество и его старость — при помощи пенсий, и его здоровье — при помощи общего здравоохранения. Вот это и есть государство, чего у нас люди не понимают…

— Но ведь государство — это еще и территория.

— Государство может быть и без территории, истории известны такие примеры, правда, это не в Европе, это — в Азии... Не хочу здесь вдаваться в подробности, но такие примеры в истории были. Или другое представление, что государство — это какие-то там институции, министерства, и все прочее, то есть ОНИ... ОНИ должны что-то там делать и должны о нас заботиться и так далее. Еще раз повторю, государство — это организация людей, которые договорились между собой себя защитить от чего-то.

Мы хотим защитить свой образ жизни. И свой уровень жизни — мы привыкли к какому-то уровню... Можно назвать это комфортом, можно и как-то иначе... Как говорил один богослов, русский философ, наше имущество это ведь как часть нашего тела. И это глубокая правда, интеллектуал, например, не может жить без своих книг.

Отбери книги — и он потерян, он просто спать не может, когда у него дома нет книг. А другой человек не может жить без того, чтобы в уикэнд не пойти на концерт или в театр, ему необходим для жизни этот элемент. Но надо понимать, что целый ряд обществ активно противостоят этому. Например, известная африканская террористическая организация «Боко Харам» переводится как «Запрет книги».

— То есть, все зло — от книг и знания?..

-Да, и книги запрещены, если у тебя дома увидят книгу, тебя расстреляют.

— И это большая организация? Она влиятельна?

— Это одна из сильнейших исламистских организаций. И она запрещает и книги, и искусства, и театр и так далее. Все это запрещено. Можно только рецитировать Коран. Мы этого хотим?..

— Ни в коем случае!..

— Если мы этого не хотим, если мы хотим поддерживать свой образ жизни, значит, мы договариваемся о том, что мы эту публику к себе не пускаем. И это наше право. И нас никто не может заставить кого-то расселять здесь.

Потому что мы ведь думаем так: есть некая общечеловеческая культура... Нет, ее нет и быть не может, а есть цивилизации, и каждая имеет право себя защищать. Точно так же как индивид имеет право защищать себя и свою семью. Мы благостно полагаем, что те, кого мы называем иммигрантами или беженцами, среди нас интегрируются или ассимилируются…

Будем откровенны: когда мы говорим об интеграции, мы имеем в виду ассимиляцию, хоть и не произносится это слово. Предполагается, что они будут говорить по-латышски и по-русски, будут разделять наши ценности, будут такими пост-христианами и вся эта культура будет также и их достоянием, и что они будут работать так же как мы на производстве и в учреждениях...

То есть мы полагаем, что они будут делать все, как делаем мы — то есть они будут ассимилированы.

А они-то ассимилироваться не хотят. Они хотят нас ассимилировать!.. Этого никто не берет в голову, говорят: их всего один процент, их мало... Но во-первых о процентах еще нужно поговорить… И еще проценты растут, потому что у них высокая рождаемость. Во Франции, например, они составляют уже пятую часть населения.

Тимур Пушкарев
Отсюда