«Матильда» разделила Россию. Скандал вокруг фильма о любовной связи последнего российского императора и прославленной балерины набирает обороты. Атмосферу подогревают СМИ, предоставляющие свои страницы обеим сторонам конфликта.
В дискуссию включилась РПЦ. «Выражаю надежду на то, что в год столетия трагических событий, обернувшихся многомиллионными жертвами для нашего народа, найдутся такие режиссеры, писатели и художники, которые смогут воздать должное памяти убиенного государя», — заявил митрополит Иларион, глава синодального Отдела внешних церковных связей.
По мнению митрополита, ситуация, которая сегодня складывается вокруг «Матильды», напоминает ту, что развернулась некоторое время назад вокруг скандального французского еженедельника «Шарли эбдо».
«Тогда нас всех пытались поставить перед дилеммой: вы с «Шарли» или вы с террористами, которые расстреляли сотрудников редакции? Сейчас нас пытаются поставить перед выбором: либо ты поддерживаешь “Матильду”, либо ты с теми, кто призывает сжигать кинотеатры. А как быть тем, кто не с одними и не с другими? Я, например, выступаю безоговорочно и категорически против любых призывов к насилию, любых угроз в адрес кого бы то ни было, будь то режиссер, актеры, прокатчики и т.д. Я также выступаю против запрета показа фильма, против возрождения цензуры по советскому образцу. Но в то же время никак не могу и не хочу становиться на сторону тех, кто этот фильм защищает», — подчеркнул митрополит.
Он отметил, что для Церкви Николай II — страстотерпец, причисленный к лику святых, и императрица Александра Федоровна, «представленная в фильме как истеричная ведьма», тоже причислена к лику святых.
«Многие люди не понимают, зачем нужно было в год столетия революции в очередной раз публично плюнуть в человека, который был расстрелян вместе со своей семьей, с несовершеннолетними детьми. Годовщина революции — повод к молитве и поминовению безвинно пострадавших, а не к тому, чтобы продолжать оплевывать их память», — считает представитель Церкви.
По мнению публициста, философа Бориса Межуева, так называемые «охранители», которых немало в структурах государственной власти, совершают серьезные политические ошибки:
— Главная ошибка российской власти в том, что органы, отвечающие за идеологию, в частности, Министерство культуры и другие организации, самоустранились от обсуждения юбилея революции в то время, когда вопрос, условно говоря, «кто прав — кто виноват» очевидным образом обострился.В какой-то момент сложилось ощущение, что российская власть отказалась реагировать на вызов. Мотивы мне понятны: нежелание раскалывать собственный электорат, разрушать так называемый «крымский консенсус», который объединяет условных «белых» и «красных». Но в результате такая тактика привела к тому, что и с белой стороны (особенно), и со стороны наследников красных стали появляться люди, которые решили манипулировать этими процессами, думая о своих частных лоббистских интересах, а не об интересах государства. Видно, как этот спор подогревается, несмотря на отчаянные усилия российской власти притушить конфликт.
Самая главная ошибка сейчас – это попытки оскорблять верующих, говоря о «православном ИГИЛ», о «сдвинутых на всю голову» царебожниках. Такая риторика имеет сейчас предельно деструктивный характер. Потому что, если внимательно посмотреть на эту ситуацию, то в почитании убиенного царя нет ничего иррационального, нет ничего антихристианского. Понятен смысл низового почитания святого, при том, что оно приобретает патологическую форму борьбы с произведением искусства, которое толком никто не видел и, видимо, мало кто увидит.
Этот культ своего рода критика сегодняшнего господствующего мировоззрения, с его четкой установкой на победу – культ побед, в том числе и спортивных, тем более политических и военных. Как бы в противовес официозу Победы мы имеем почитание проигравшего святого, который добровольно отдал власть и мученически погиб. Если и в чем сегодня и проявляется крупица подлинного христианства, так именно в этом культе, потому что Христос тоже проиграл, отдал власть Синедриону и прокуратору и принял мученическую смерть. Необходимо избежать соблазна при обсуждении этих споров обливать грязью «царебожников», говорить о них как о кретинах и фанатиках.
Нужно при этом, чтобы государство вернуло себе идеологические функции, четко определило, как оно относится к 1917 году, утвердило, условно говоря, канон восприятия тех событий; при этом, государство, да, может потерять часть своих сторонников. Тех, кто будет недоволен чересчур розовой или же чересчур белой трактовкой тех событий. Но это лучше чем то, что сейчас происходит. Потому что сейчас мы вплотную столкнулись с угрозой раскола между церковью и светской властью. Такие расколы опасны! На самом деле, первопричина всех революций — именно этот раскол между государственным интересом и духовной правдой.
Низовые приходы давят на церковную иерархию, и мы получаем столкновение принципов, никто не может отступить. Необходимо вернуть консервативный канон восприятия истории, и, возможно, оградить фигуру покойного царя от нападок. Риторику «слабого и ничтожного царя» надо убрать, утвердив право церковного люда на почитание последнего монарха именно как святого; нужно утвердить и канон художественного задействования его образа. При этом нужно взять под защиту то, что вписывается в эти установленные рамки, допуская при этом возможность широкой интерпретации событий. Жанна Д’Арк тоже святая, но французы не жгут книги Вольтера, который хамским образом отозвался о Жанне: снимаются разные фильмы, разумеется, не оскорбительные, но свободно трактующие и ее видения (которые иногда интерпретируются как соблазн), и ее поведение в целом.
Я вижу две опасности, стоящие перед государством. Первая – уйти вообще из идеологической сферы. Это неправильно, это невозможно, придется как-то регулировать весь этот спектр отношения к истории. Не все фильмы могут получить широкий прокат, что-то должно оставаться в рамках арт-хауса, клубного просмотра и так далее.
Вторая опасность в том, чтобы сейчас врубить на полную мощность антиклерикализм худшего толка. Антиклерикальная риторика столкнется с колоссальной ненавистью христиан, которые готовы к своему поражению, но не готовы к конформистскому приятию любой политической конъюнктуры. Для многих православных поражение – это неизбежность, потому что в итоге они знают, что придет Антихрист.
Я не хочу сказать, что Наталья Поклонская одна из таких христиан. Но то, о чем я говорю, касается многих верующих людей, которые готовы сейчас отступиться от российской власти, считая, что она поддалась влиянию антиклерикального лоббизма.
Необходимо вернуть светский консерватизм. Государство должно определять параметры дозволительного и недозволительного, в том числе в массовом искусстве. Это должен быть светский контроль, нельзя ни в коем случае отдавать его на откуп церковным организациям, у которых свои приоритеты, – и они иные, чем у государства.
Если бы сейчас было серьезное обсуждение фигуры царя, его плюсов и минусов, его ошибок, его преступлений, его подвига; если бы мы сейчас имели дело с серьезной дискуссией о кризисе монархии, вины, в том числе клира, который проявлял суперлояльность престолу, а потом вдруг в один момент отрекся от него. Если бы эти проблемы были на слуху, и мы понимали бы уровень серьезности произошедшего, то влияние всяких маргинальных идеологов и теневых лидеров общественного мнения, которые эксплуатируют подобные ситуации, было бы меньше.
Но российская власть занялась будущим и забыла о прошлом в тот момент, когда это прошлое требовало усиленного внимания. Условно говоря, если бы вышел на экраны серьезный фильм, в котором, возможно, были бы поставлены акценты не так, как кто-то этого хочет, но при этом речь бы шла о серьезных проблемах страны, мы бы не обсуждали идиотскую проблему: был или не был цесаревич повинен в адюльтере. Мы бы не дошли до идиотизма обсуждения этого сюжета как значимого. И выплеск этой низовой консервативной энергетики был бы направлен на что-то более серьезное и сам стал бы в этом случае более серьезным.
Имея дело с этой энергией, даже глубинно христианской, надо понимать, что завтра ее можно направить и против иных — заведомо антихристианских или антицерковных — феноменов культуры, против романов Мережковского, картин Врубеля и фильмов Эйзенштейна. Есть опасность, что эта глубинная религиозность при всей ее искренности и даже истинности может взорвать Россию и обнулить ее шансы стать великой державой.
Борис Межуев
Комментарии (0)