Конец большого спорта

Василий Уткин

Я не верю в господдержку применения допинга. Не потому, что верю в государство, а ровно наоборот


Есть в спортивном сообществе такой мем: «Я верю только в пробу B». Исторически борьба с допингом построена предельно просто: есть проба A и есть проба B. Первая проверяется автоматически. Если в ней находят допинг, то могут проверить вторую — она как раз берется на случай возможной ошибки. Разумеется, контроль основывается не только на анализах мочи, потому что допинг ушел далеко вперед. Однако, не вдаваясь в технические детали, стоит сказать, что система эта выстроена вполне логично. Была.

Сейчас она полностью дискредитирована. Давайте посмотрим, что происходит. Базируясь на неких свидетельских показаниях, МОК и его структуры признают, что вся карьера спортсмена, на протяжении которой он сдавал допинг-тесты, — это мошенничество. Он сдавал их одной организации, другой, пробы хранили, их могли перепроверить, и так много лет. Но вот появляются показания человека, который говорит, что спортсмен — жулик.

В американском сериале «Элементарно» про Шерлока Холмса есть такой сюжет. Некая дама, судмедэксперт, работает по принципу «вор должен сидеть в тюрьме». Когда у следствия не хватает улик против явных преступников, она помогает фальсифицировать доказательства. В какой-то момент даму выводят на чистую воду, доказывая всего один случай фальсификации. Что происходит дальше? Этот случай бросает тень на всю остальную работу этого эксперта.


МОК отказывается от презумпции невиновности. Вы верите такому суду?

Так вот. Если на основе словесных показаний можно признать недействительными все результаты допинг-проб одного спортсмена и дисквалифицировать его, значит, оговорить и дисквалифицировать на основе этого можно любого спортсмена. А это бросает тень на соревнования и систему в принципе.

В мотивировочной части дела пожизненно отстраненного от Олимпиад лыжника Александра Легкова более ста пунктов, каждый состоит из хронологических описаний типа «факт-событие». В этом документе отмечается, что Легков и другие спортсмены «были эффективно и сознательно вовлечены в схему». Теперь он (согласно статье 3 кодекса ВАДА. — Прим. ред.) должен доказывать свою невиновность, а не МОК — его виновность. То есть МОК отказывается от презумпции невиновности. Вы верите такому суду?

Или «казус Ольги Зайцевой», которая за всю жизнь не сдала ни одной положительной пробы. Есть показания Родченкова, есть поцарапанная пробирка. Но смотрите: почему мы верим, что норвежские спортсмены — астматики и для них нужно делать так называемые «терапевтические исключения»? Потому что у них есть медицинские карты, которые ведутся с детства. Есть заключения врачей. Но чем это отличается от истории допинг-проб Зайцевой на протяжении всей ее карьеры?

Правила — система допинг-проб, на их основе принимается последнее решение. Так вот, сейчас правила пересматриваются по ходу игры

Разумеется, нельзя путать спортивное правосудие с системой охраны порядка в государстве. Разумеется, у любого государства своя система, и, в отличие от МВД, МОК не может навести порядок во всех странах. У любого МВД есть суды, тюрьмы, полиция. Разумеется, МОК не может провести обыск, совершить выемку документов, положить человека мордой в пол. Но он может решить другую задачу — защитить свои соревнования. То есть уволить лыжника Александра Легкова. Ведь никто не может запретить Легкову ходить на лыжах и соревноваться с друзьями? Так что это, скорее, похоже на увольнение. Соответственно, как у любого увольнения, здесь есть некие правила. Правила — система допинг-проб, на их основе принимается последнее решение. Так вот, сейчас правила пересматриваются по ходу игры.

А это значит, что МОК идет против себя самого, то есть против спорта. Что в свою очередь говорит о том, что спорт высоких достижений в том виде, в котором мы его знаем, просто перестанет существовать.

И последнее. Я не верю в господдержку применения допинга. Не потому, что верю в государство, а ровно наоборот. Я верю в отдельных чиновников, которые уже нашли на своей груди место для очередной медали и наметили, на что потратят деньги. В систему — не верю. В России государство поддерживает массу вещей: сельское хозяйство, автопром, легкую промышленность. Разве что-нибудь из этого работает?

Василий Уткин
Источник