Единственная общественная организация – это государство (объединение всех добрых граждан, в крайнем случае налогоплательщиков). Конечно, такое оно в идеале: в тот момент, когда, отмирая, сливается с обществом. Но и сейчас оно себя декларирует таковым, а назвался груздем – полезай в кузов, так что имеет смысл на него давить в эту сторону.
Но вот «общественные организации», NGO, для меня неизменно под подозрением — поскольку обслуживают в основном интересы спонсоров, даже не своих членов. Интересами общества здесь и не пахнет. По своему поведению это бизнесы, а никакие не объединения граждан «по интересам и сферам гражданского беспокойства». Как только они начинают заниматься фандрайзингом, бороться за гранты и деньги фондов, НКО ничем не отличаются от коммерческих предприятий, только продают они не товары народного потребления, а «оказывают социальные услуги», «снимают стрессы» связанные с разного рода страхами и беспокойствами населения (которых в нашем мире становится больше и больше). Коммерческим образом оказывают, а не в порядке солидарности со страдающими от соответствующих проблем.
Если вспомнить социологию «общества риска» Ульриха Бека ( . М.: 2007), то при производстве товаров . Население видит связь этих рисков с капитализмом и могло восстать бы против системы, и поэтому корпорации определённый %% с прибыли выделяют в фонды для NGO, которые борются с этими бедами громко, заметно, но без ущерба для системы и .
[Ещё важный момент, т.к. НПО, чтобы стать наиболее привлекательными для донаторов, рекламируют свою деятельность в том же стиле и с той же правдивостью, что обычные корпорации свою продукцию. Это ведёт к сразу нескольким минусам. Во-первых, из-за конкуренции многих НПО в каждом секторе «помощи» часть ресурсов уходит впустую, на администрацию и рекламу. Во-вторых, что хуже всего, в тени оказываются минусы, часто многочисленные и перевешивающие плюсы — особенно там, где помощь оказывается тем, кто далеко, не может и не рискнёт пожаловаться. См., Или же как . Вообще, примеры можно множить и множить, и много не из-за какой-то зловредности НПО, а потому что в сфере социальной работы, охраны природы и пр. социалке они действуют также, как обычные фирмы на рынке, со всеми их минусами ( . ]
В нашем секулярном мире идея беспроблемной жизни и разного рода «безопасности» в развитых странах также популярна, как идея спасения души 200 лет назад. Поэтому в современном мире НПО такой же оплот существующего порядка, каким является религия, и для секулярной части населения они удовлетворяют те же потребности, что религия для верующей части (см. формулу Маркса — «опиум народа, вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира«). И действительно, эта формула превосходно работает в отношении каких-нибудь врачей-журналистов без границ или Greenpeace (у вполне симпатичных мне зелёных заранее прошу прощения, но истина дороже). И выводы Маркса относительно общественной роли религии при капитализме вполне применимы.
А поскольку общественное бытие определяет сознание, и индивидуальное, и корпоративное, коммерческий буржуазный modus operandi таких структур делает их антагонистами социализма и социалистов. Так что ничего личного, чисто рациональное неприятие. Увы, даже преимущества неправительственных организаций (преимущества для участвующих в них индивидов) оборачиваются системными издержками и рисками для общества (в точном соответствии а концепцией «общества риска»).
Вот как излагает преимущества НПО г.Шубин, один из «социалистических» активистов перестройки, в книжке про ея упущенный шанс:
«Элементы новых (информационного, постиндустриального общества – wsf1917) отношений на западе стали стремительно развиваться именно после бурных шнестидесятых. У нас – несмотря на «развал» — именно в пору Перестройки. Ещё до появления компьютеров носителем новых отношений стала сеть неформалов. Если для наименования нового, грядущего общества допустимо введение и нового термина, то он должен включать в себя не только информацию, но и неформальность. Информационные и неформальное — информальное. Новые средние слои, вызревающие в недрах интеллигенции, и других слоёв советского общества информальные. Возможно в будущем они сложатся в самостоятельный класс, некий информациат» (А.В.Шубин. Парадоксы перестройки. Упущенный шанс СССР. М.: Вече, 2005. 480 с.).
Но это информальное раз за разом оказывается инфернальным, и сложно не увидеть в этом закономерности. Ведь как на самом деле мы можем узнать, достоверна полученная информация или нет, знание это или предрассудок, слух, молва? — лишь при помощи некой формальной процедуры!!! При расследовании преступления это формальности следственной и судебной процедуры, при установлении научной истины, получении новых знаний о мире – это формальности метода современной науки, требование академической беспристрастности, при внедрении новой техники – формальности ГОСТов и других стандартов, определяющих её работоспособность и безопасность объективным образом, вне зависимости от чьих-то мнений.
А у неправительственных организаций нет ни какой формальной процедуры проверки, напротив, они от неё бегут как черт от ладана. У них «всё на слуху», «своим» доверяют, «чужим» нет, в силу чего понять кто прав и насколько решительно невозможно, что хороши видно в экологических, в правозащитных и многих других дискуссиях. Вся энергия уходит не на установление истины, а на мобилизацию «своих» для продавливания того решения, справедливость которого гарантирована только тем, что оно «у всех наших на слуху». Особенно это видно в попытках НПО вмешиваться в решение вопросов, требующих убедительных аргументов научного характера, и понимания аналогичных аргументов противников, и только потом давления, вроде ГМО или изменения климата.
И как во всяком бизнесе лояльность фирме превыше всего, в НПО, занимающихся каким-то вопросом, требуется проводить генеральную линию, а не доискиваться до истины.
, скажем, вполне умный и компетентный г-н несёт полную ерунду относительно генно-модифицированных организмов и продуктов из них – не потому что не знает / не понимает, как на самом деле, просто линия у экологических НПО такая, и с неё они не сойдут. То есть, если надо установить преступника – иди в суд, если надо решить научную проблему – обращайся к академической/университетской науке, а в помощь на собак волка не зови прибегать к лоббистским усилиям НПО не следует – в лучшем случае они продавят решение, а как на самом деле решить проблему и кто виноват, мы всё равно не узнаем.
Поэтому развивающийся «третий сектор» делается — и уже сделался – проводником для разного рода манипуляций, отражающих интересы тех или иных игроков, и стал своего рода рекламой, но более эффективной, недоверие к которой вырабатывается трудней и дольше в силу социальной значимости рекламируемых мнений, сомнений и страхов.
Такое разбухание «третьего сектора», его попытки собственным мнением подменить знание, которое «добывает» наука или демократические институты (суд, парламент) в соответствии с некой общепринятой процедурой – ещё одна ступенька социальной деградации, скатывания общества в «новое средневековье»; в настоящем средневековье слух и авторитет тоже были важнее знания и твёрдо установленных фактов. Особенно это опасно в наших конкретных условиях, когда бюджеты
Так что не дай бог дожить до информалиата! Тем более поскольку , «информалиат» будет просто делать бизнес на общественных надеждах и страхах, как сейчас астрологи и гадатели.
И поскольку демократия – это власть народа, а не власть демократов, наиболее демократическим будет общество, где люди не выделяют своей частной жизни из жизни страны, где поэтому общество и государство сливаются, а не противостоят друг другу, как это и было в СССР в 30-50-х гг.
Неслучайно частная инициатива в охране природы и социальной сфере — от юннатских кружков и школьных лесничеств до движения ДОП и — поддерживалась и становилась частью общей политики, вместо того чтобы дать иницииаторам возможность на ней «открыть своё дело», как при капитализме.
Соответственно, либерализм всегда враг демократии, поскольку это правление элиты, а не народа. Не будучи в состоянии повлиять на государственные дела, не видя ничего общего между собой и политиками, за которых они вроде бы голосуют, индивиды в либеральном обществе уходят в частную жизнь, как во внутреннюю эмиграцию.
И если мы справедливо сомневаемся
— в , или оценок , или , или в «рейтингах свободы», выданных Human Rihgts Watch и другими правозащитными организациями (см. также ), то только потому, что по способу действий это не общественные организации, содействующие обществу в решении соответствующих проблем, а бизнесы, эксплуатирующие надежды и страхи жителей мировой деревни.
Особенно страхи! в капиталистическом мире есть чего бояться, а кто боится, тот готов и платить за успокоение страхов, — так что выгодно успокаивать, а не проблемы решать. То есть правозащитных организаций становится всё больше, а угрозы насилия и пыток для тех, кто вне системы в развитых странах, прежде всего в США — то же всё больше и т.д.
Ну и конечно, поскольку НПО по своему поведению — это бизнесы, зарабатывающие на проблеме, а не решающие её, то они самым фактом своей деятельности распространяют по всему миру западные (рыночные, капиталистические) стандарты ведения дел, отношения к людям и т.п. Если это происходит в странах третьего мира, то это скорей хорошо, поскольку способствует разрушению остатков традиционного общества, тех форм угнетения и неравенства, которые освящены религией семьёй и традицией. Западные нормы общежития, основанные на формальном равенстве индивидов и формальной свободе (отчуждённости) их друг от друга, выше и лучше, чем патриархальная связь, при которой угнетение даже не осознаётся. А вот советские нормы отношения к жизни и людям лучше и выше западных — участие лучше отчуждённости, солидарность лучше конкуренции, коллективность лучше атомизированных индивидов и пр. И когда нашествие западных НПО вносит свой вклад в разрушение советских норм в сознании людей, это, безусловно плохо.
via
Важная иллюстрация
Содержание
В Science за 13.02.2016 была иллюстрация к сказанному: статья Эмили Андервуд « «. См.
«Вашингтон, округ Колумбия. В 2008 году географ Элизабет Данн из университета Блумингтона, штат Индиана, на средства гранта Фулбрайта отправилась в Грузию для проведения годового исследовательского проекта в области продовольствия и сельского хозяйства. Однако, когда она прибыла, вооруженный конфликт между Грузией и Россией заставил многих граждан из местных фермерских семей мигрировать в большие лагеря для переселенцев на границе с Южной Осетией. После года, проведенного около лагеря с населением в 2500 человек, в ходе которого она составила около 800 страниц «навязчивых, набранных «на скорую руку» заметок», Данн решила провести следующие несколько лет с местными жителями. Направление ее исследований изменилось и сфокусировалось на восстановлении жизни беженцев с использованием гуманитарной помощи от правительственных учреждений и неправительственных организаций (НПО).
Что искренне удивило Данн, так это то, что большая часть помощи была бесполезной и что время от времени специальный способ ее доставки даже вредил семьям, которые должны были получить от этого выгоду, Данн сообщила об этом на комиссии на этой неделе в Американской Ассоциации содействия развитию науки в Вашингтоне, округ Колумбия. Поскольку общемировая численность мигрирующего населения в настоящее время составляет 60 миллионов человек , Данн констатирует, что проблемы, наблюдаемые ею в Грузии, типичны для многих усилий по оказанию помощи беженцам, включая ситуацию с нынешним сирийским кризисом. В интервью для журнала «Science» исследовательница излагает три урока по гуманитарной помощи с точки зрения тех, кто ее получает, и объясняет, почему подобная помощь часто терпит неудачу.
1) Составьте план и сообщите о нем.
Поскольку агентства по оказанию помощи, (НПО) и другие гуманитарные группы часто конкурируют друг с другом за финансирование, они не всегда уведомляют друг друга — и беженцев – о том, что они делают. Это включает в себя информацию о том, какую помощь они планируют доставить и когда, говорит Данн. Без скоординированного плана и без плана передачи его людям, получающим помощь, агентства ставят беженцев и перемещенных лиц в неудобное положение: они не могут составлять какие-либо собственные планы, используя собственные ресурсы.
«Они не видят собраний, не видят Всемирный гуманитарный саммит, они просто видят белые грузовики, которые появляются в лагере, а потом снова исчезают»,
— говорит Данн. Например, в лагере в Грузии люди часто опасались покидать лагерь в поисках работы или припасов в соседнем городе, потому что они боялись пропустить доставку помощи.
2)Рассматривать беженцев и перемещенных лиц(мигрантов) как отдельных индивидов.
Когда СМИ говорят о массовой миграции беженцев, она имеет тенденцию описывать их как «одну гигантскую движущуюся массу людей, подобную реке или наводнению», — говорит Данн. Но архитектору из Дамаска или компьютерному программисту из Алеппо потребуется совсем другая помощь чем бывшему сельскому фермером или свадебной певице. Когда правительственные учреждения или НПО предоставляют прямую помощь в виде оказания услуг, например, обеспечение стандартными комплектами жилья, недавно разработанные IKEA, — они могут лишить людей возможности сочетать свои навыки и ресурсы для «выработки путей решения, которое именно им подходит» ,» говорит она.
Например, после грузино-российского конфликта «был большой толчок» в Грузии по развертыванию многомиллионной программы поддержки грудного вскармливания. Какова же причина? Проблема грудного вскармливания остра в совсем других местах, получающих помощь в целях развития, таких, как Демократическая Республика Конго. Там вода загрязнена патогенными микроорганизмами, такими как холера, и очень сложно получить детскую смесь. В Грузии «это было иррациональное использование денег», — говорит Данн, потому что не было нехватки воды, а смесь была легко доступна. Читая предложение о пособии по грудному вскармливанию, Данн заметила, что оно был идентично составленному для центральноафриканской страны. Они просто заменили слово «Конго» словом «Грузия», говорит она.
3)«Нет» плюшевым мишкам»!
«Существует идея, что беженцы должны взять что угодно, независимо от того, подходит это им или нет»,
- сообщает Данн. Например, грузинский лагерь часто получал большие ящики с подержанными плюшевыми игрушками, несмотря на то, что средний возраст жителей в лагере составлял 54 года. Вместо того, чтобы предоставлять медицинскую помощь, предназначенную для пожилых людей, усилия по оказанию помощи зачастую были сосредоточены на психосоциальном лечении и обеспечению игрушками травмированных детей.
«Не всучивайте мне этих проклятых плюшевых медведей», — возмущается Данн. Переходя к нынешнему кризису сирийских беженцев, она говорит, что обеспечение средствами для передачи и сбора информации, такими, как башни сотовой связи и зарядные станции, должно быть первоочередной задачей. Мало того, что сотрудники по оказанию помощи могут «намного лучше» объявить о помощи при наличии у них телефонных номеров всех людей, они также могут выяснить, в чем именно нуждаются беженцы, используя те же самые инструменты».
P.S. Понятно, что все три проблемы возникают именно потому, что НПО действуют как фирмы в соответствующем «секторе рынка» — думают о максимизации числа продаж и эффективной рекламе, в которых стараются опередить друг друга, а собственно польза оказывается на втором, а то и третьем плане.
Рекомендуем прочесть!
Комментарии (0)