О социальной политике в «Красной Вене»

Print PDF

Подпись: «Красный человек [тот самый, кого мечтала изжить Алексиевич] говорит: «Об этом я говорил» (слева, показан объём построенного жилья для рабочих); «Это я делаю» (в центре); «Это я обещаю сегодня». Поэтому выбирай социалдемократически!»а и другие фото — из музея «Красной Вены» в общественной прачечной №2 жилищного массива Карл-Маркс-Хоф (одного из многих построенных для рабочих за счёт налога на буржуев — подоходного, прислугу и допметраж)

«Однажды я усомнился, что австрийская культура существует отдельно от немецкой. «Мой любимый анекдот 1918 года, — сказал С. А. — Сидят в окопе берлинец и венец; берлинец говорит «положение серьезное, но не безнадежное»; «нет, говорит венец, — положение безнадежное, но не серьезное»».

М.Л.Гаспаров. Записи и выписки

 А если серьёзно, в культурном плане австрийцев приверженность эмпиризму, от плоского до утончённого, во всех сферах, от физики до политики с экономикой, неприязнь к «метафизике» с сильным антитеоретическим и антирелигиозным оттенком, чем они сходны с англичанами и противостоят немцам.

Что сильно повлияло на местный вариант марксизма: т.н. австромарксизм считал что в отличие от материалистического понимания истории, в онтологии с гносеологией Бородачи были не очень, и здесь должен быть позитивизм, как «передовая философия науки». Интересна их аргументация полезности позитивизма в теории познания для рабочего движения и строительства социализма: ведь если всё исходит из опыта, мир есть комплекс ощущений, изменение которых сразу меняет наши теории о мире, на основании которых мы действуем, нет главной трудности построении нового общества — а именно, «родимых пятен прошлого», когда мёртвый хватает живого, то что Поппер, как настоящий член Венского кружка обличал под названием «историцизм».

Соответственно в историческом развитии нет того, что биологи зовут филогенетической инерцией, воспитаем нового человека в коллективной жизни, в приспособленных к ней новых типах жилища, в кружках самообразования и пр., преодолеем прежние разделённость и индивидуализм, и перевернём «мир насилья» в рамках демократических процедур…

Отсюда особенность местного позитивизма, в т.ч. Венского кружка, в массе лево- и прогрессистски настроенного, много сделавшего для самообразования рабочих в «Красной Вене» 1918-1934 гг., для их противостояния клерикалам и местным коричневыми (Поппер — один из немногих исключений, и то ренегат).

В т.ч. для этих целей была создана «венская наглядная статистика», одновременно усвоенная и в СССР (также как другие детали политики австрийских с.-д., от жилищного строительства, до кружков самообразования и дачных кооперативов). Её придумал член Венского кружка, нарком планирования в Баварской Советской республике, потом создатель просветительского музея в «Красной Вене» Отто Нейрат: чтобы человек после тяжёлой работы глянул на инфографику, и сразу прояснил себе ситуацию.

Образец Венского метода наглядной статистики, советская репликация (ИЗОСТАТ) — Отто Нейрат работал одновременно в Австрии и СССР. см. также статью про историю ИЗОСТАТ в журнале Прожектор, начиная со стр 95.

О чём см. отличную книгу Д.А.Миронова и А.В.Перцева « Австромарксизм, позитивизм и рабочее движение» (Свердловск, изд-во УрГУ, 1990) + ссылки на музей «Красной Вены», функционирующий и доселе в бывшей общественной прачечной одного из жилищных массивов, построенных для рабочих, знаменитом Карл-Маркс-Хофе. Более подробная ссылка, увы, лишь на нем.

«Наука в картинках» — вершина популяризаторства идей австромарксизма и позитивизма в рабочей среде

Содержание

  «В середине 20-х годов с целью популяризации известного положения О. Бауэра о том, что надо привлечь на сторону СДПА еще несколько тысяч избирателей и тогда будет обеспечено большинство в парламенте, а следовательно, завоевана власть в стране, в кабаре был поставлен скетч «Еще 200 000!». В апреле 1930 г., накануне выборов в Национальное Собрание, в политическом кабаре показывалось ревю «Как голосует Вена?». Менее чем за три недели было дано 67 представлений, на которых присутствовало 70 тыс. зрителей 223. Для привлечения избирателей создавались также бригады «Красный актер», которые по выходным дням выезжали в глубинку и показывали там сценки политико-сатирического содержания. Только в 1932 г. прошло 144 таких агиток, которые посмотрело 25 652 человека 224.

Карлис Балодис (Атлантикус) — классик плановой экономики, как и О.Нейрат

Большое внимание уделялось использованию самых разнообразных технических средств. На страницах прессы СДПА звучали предложения наладить выпуск «социалистических грампластинок», чаще прослушивать их на вечерах и других мероприятиях.

«Радио, — высказывал свое мнение Юлиус Новотный, — должно самым интенсивным образом использоваться как средство народного образования и общения со слушателями».

Поэтому он предлагал проводить на радио «Час женщины», «Час пения», «Час сельского хозяйства» и т. д. 225 А на съезде СДПА в 1921 г. представитель одной из земельных организаций потребовал от руководства партии начать выпуск небольшой, но яркой и дешевой ежедневной газеты, которая могла бы успешно конкурировать с мелкобуржуазными изданиями типа «Кроненцайтунг» и «Кляйне фольксцайтунг» 226.

Однако наибольшую известность как внутри страны, так и за рубежом получила очень оригинальная и своеобразная форма культурно-просветительной работы, именуемая методом «венской наглядной статистики», о которой мы уже говорили. Заслуга разработки этой специфической «науки в картинках», как известно, принадлежит Нейрату.

«В теории культуры Нейрата, — отмечает исследователь его духовного наследия Альфред Пфозер, — люди упражняются в социализме не посредством особой педагогики; будучи элементом общественной динамики, они автоматически, сознательно-бессознательно все больше и больше приближаются к социалистическим формам мышления… Как социально-научный инструмент статистика преобразовывает с трудом распутываемое индивидом многообразие действительности в ясные связи и позволяет осознавать время работы, отдыха, жизни» 227.

Наглядная статистика — слева разделение на классы и страты тогдашнего австрийского общества (каждая фигура 2500 чел), справа — прогресс энергетической мощи человечества

Поскольку статистика открывает рабочим глаза на реальную ситуацию, существующую при капитализме, она выступает, по мнению Нейрата, важнейшим инструментом осознания ими своего действительного положения в эксплуататорском обществе. Поэтому, как писал он в одной из своих статей, «для каждого думающего рабочего статистика является существенной составной частью социалистического порядка» 228.

Но статистические данные сами по себе не имеют социального значения, если не затрагивают мысли, чувства, сознание людей. Поэтому еще в 1924 г. Нейрат был убежден в том, что «лучше сохранить в памяти легко запоминающиеся картинки, чем точные цифры» 229. Он добился создания на базе выставки под открытым небом постоянно действующего музея рабочих поселений и градостроительства. В том же 1924 г., получив субсидии от муниципалитета «Красной Вены», Нейрат организовал на его основе объединение общественных и экономических музеев столицы, которое сам и возглавил. Но даже это еще не в полной мере отвечало его замыслу воплощения статистических данных в наглядных изображениях. И тогда на помощь Нейрату вновь пришла социал-демократическая партия и Венский муниципалитет. Его идею поддержали Ю. Дойч, бывший тогда секретарем СДПА, Э. Палла, генеральный секретарь Рабочей палаты, Г. Брайтнер, городской советник по финансам, и сам бургомистр К. Зайц, благодаря чему уже 1 января 1925 г. открылся музей «наглядной статистики». Так Нейрат получил, наконец, возможность на практике проверить свой метод, который его друзья называли «методом Нейрата», но сам он, в благодарность столичному муниципалитету за финансовую поддержку, обозначил как «венский метод».

По воспоминаниям вдовы Нейрата, Марии, музей начинался весьма скромно. Они познакомились в сентябре 1924 г., когда Нейрат, работавший еще в АСПС, попросил ее, молодую выпускницу Геттингенского университета, набросать эскизы планшетов с наглядными изображениями статистических данных. Она не была уверена в том, что сможет это сделать, но тем не менее сразу согласилась сотрудничать в будущем музее. Кроме нее в штате музея в январе 1925 г. числились лишь бывший бухгалтер жилищного союза Йозеф Иодльбауэр и архитектор, до этого работавший в музее в Мюнхене. Они старательно вычерчивали стенды, на которых символами была представлена статистика детской смертности и полицейских акций против рабочих.

Изображения приходилось неоднократно переделывать до тех пор, пока Нейрата не удовлетворяла степень их наглядности. Однако постепенно техника создания «говорящих» картин совершенствовалась. Если вначале символы просто вырезались и наклеивались на бумагу или картон, то позже стала использоваться и графика. Расширялась и тематика: появились стенды со статистикой заболеваемости, несчастных случаев и т. д. Все эти экспонаты просто не вмещались в небольшой выставочный зал на Парк-ринг. И тут неожиданно Венский муниципалитет предложил музею использовать в качестве постоянного выставочного зала помещение в новой ратуше. Его открытие, которое произошло 7 декабря 1927 г., вызвало у Нейрата и его сотрудников прилив счастья и гордости. Новый зал был оборудован проекционными аппаратами, имелись здесь и магнитные стенды, что позволяло легко менять данные. Затем музей совершил еще один переезд и оказался в XIX районе Вены в доме, где находилась центральная сберегательная касса 230.

Укрепление материальной базы (в новом здании музей располагал уже печатным станком и столярной машиной) позволило Нейрату значительно расширить масштабы деятельности. Для изготовления планшетов он начал привлекать специалистов — статистиков, историков, картографов, а в 1928 г. на постоянную работу в музей был приглашен график Гердт Арнцт. С его приходом существенно изменилась технология изготовления выставочных стендов. По воспоминаниям самого Арнцта, сначала апробировалось множество вариантов на бумаге, затем подходящие фигуры вырезались из линолеума, под ними располагался текст, который уже не писали от руки, а печатали 231.

В результате появилось несколько выставочных филиалов, существенно расширилось количество посетителей. Особенно много внимания в этот период уделялось реформе школы, проводившейся по инициативе Л. Глекель. Музейные выставки учащиеся осматривали целыми классами. Но музей не только приглашал к себе. В начале 30-х годов его сотрудники провели в школах 32 небольшие выставки, интересные как для учащихся, так и для учителей. На них была представлена очень доходчиво, с короткими текстовыми пояснениями статистика выборов, запасов природных богатств, возрастных категории и т. д. 232

Деятельность Нейрата и созданного им музея быстро получила международную известность. Первый зарубежный заказ на несколько стендов пришел из Германии в связи с предстоящим юбилеем библиографического института в Лейпциге. В 1931 г. в результате интенсивной работы был очень быстро организован небольшой музей в пригороде Берлина — Кройцберге. Тогда же, после выступления Нейрата на конгрессе в Амстердаме, его музей завязал тесные связи с Голландией. Именно эту страну Нейрат избрал местом жительства на будущее, поскольку, как отмечала в своих мемуарах Мария Нейрат, они предвидели скорый конец «Красной Вены» 233. Через своих друзей супруги предусмотрительно позаботились о создании в «стране тюльпанов» международного фонда по распространению наглядной педагогики (по венскому методу).

Подпись: [Предложенный СДПА] «жилищный налог» [отнимает часть роскоши у буржуев, чтобы дать рабочим жильё]. Поэтому «выбирай социалдемократически!»

Как раз в Москве Нейрата и застали февральские события 1934 г. После убийства Морица Шлика у Нейрата не было оснований надеяться на благосклонность фашизма, к которому он испытывал неприязнь. Однажды в присутствии Нейрата один из его соратников, Хайнц Умрат, сказал: «Мне непонятно, почему Геббельс не использует наглядную статистику» и тот мгновенно отреагировал:

«Этого он сделать не может, так как наша методика дает вещам полное освещение, он же должен заботиться о том, чтобы они остались невидимыми» 234.

И хотя не все ведущие деятели СДПА принимали метод «венской статистики» (отрицательно относился к нему, например, Бенедикт Каутский), после запрета партии, эмиграции О. Бауэра, Ю. Дойча и других австромарксистов все возможности для деятельности Нейрата исчезли.

Отто Нейрат, один из организаторов и лидеров Венского кружка

Но даже в трудных условиях эмиграции Нейрат не оставлял начатого в Австрии дела. Осенью 1934 г. завершились работы в Москве, осенью 1936 г. была подготовлена выставка из 20 стендов для США, которая обошла почти всю страну и показывалась даже эскимосам 235. Вместе со своими сотрудниками Нейрат принимал участие в подготовке празднования 40-летия правления голландской королевы Вильгельмины в 1938 г., они же готовили стенды для антитуберкулезной выставки в Нью-Йорке. В этот период постепенно исчезло само понятие «венский метод» и было заменено придуманным Марией Нейрат словом «изотип».

В заключение хотелось бы отметить, что изучение деятельности Нейрата на поприще «наглядной статистики», прежде всего в 1931 —1934 гг., приобретает сейчас особую актуальность в связи с усилившимся в условиях гласности и демократии интересом общественности к русскому конструктивизму. Венский метод вполне соответствовал духу творческих исканий его представителей. Неслучайно в период работы в Москве у Г. Арнцта и других сотрудников Нейрата установились тесные дружеские контакты со многими советскими художниками. В институт ИЗОСТАТ часто приходили Татлин, Кринский и особенно Эль Лисицкий. В издававшемся в 1929—1933 гг. в Кельне печатном органе конструктивистов «а—z» Арнтц, как и Франц Зайверт, поместил несколько статей, посвященных анализу творчества этих художников, а также Казимира Малевича, Натана Альтмана, Александра Родченко в контексте развития советской теории культуры между конструктивизмом и пролеткультом. Рассматривая вопрос об этих творческих контактах, известный австрийский исследователь Ф. Штадлер делает следующий вывод: русское революционное искусство после 1917 г. дало мощный толчок развитию германского революционного авангардизма, последний (главным образом кельнский конструктивизм) распространился в Австрии в форме «венского метода»; вернувшись в Москву и замкнув своеобразный круг, он оказал серьезное воздействие уже на советских революционных художников, например Эль—Лисицкого, в работах которого элементы «венского метода» использовались вплоть до 1938 г. 236…»

«Социализм — это отнюдь , не рабочее движение как таковое, а культурное движение» (М. Адлер)

«…В ответ на призывы революционных правительств Баварии и Венгрии последовать их примеру и взять власть в Австрии австромарксисты сослались на то, что в стране еще слишком силен консервативный крестьянский элемент. Подавление революций в Баварии и Венгрии было расценено как подтверждение правоты такой тактики. Суть ее состояла в том, чтобы в кратчайший срок, оставшийся до перехода Австрии к социализму, успеть форсированным темпом провести культурную революцию в рабочей среде, привить рабочим социалистическое мировоззрение, культуру и сознательную дисциплину.

Вот почему австромарксисты придавали огромнейшее значение культурно-просветительской деятельности, именовавшейся ими «культурный фронт классовой борьбы» 131. Две задачи требовалось решить на этом фронте: во-первых, изолировать рабочий класс от всех буржуазных влияний того общества, в котором он живет, а во-вторых, создать мощную систему организаций, занятых по поручению и под контролем СДПА массовой пропагандой социалистической культуры, научных знаний среди рабочих.

Кто даст мне книгу? Карта рабочих библиотек в «Красной Вене». Лозунг справа: «Знание — сила, и образование освобождает»

На партийном съезде СДПА 1931 г. Юлиус Дойч не без гордости констатировал, что австрийской социал-демократии удалось отделить

«рабочих от мира буржуазии не только политически, но и духовно, а также в культурном и общественном отношении»132.

Избранную линию можно было бы охарактеризовать так: социал-демократическая партия и рабочие организации, примыкающие к ней, должны стать изолированным островом в буржуазном окружении. Остров должен постоянно расширяться, но при этом не утрачивать своей изолированности. Кооперативы, союзы садоводов, поселенцев, просветительские организации и клубы, спортивные рабочие союзы, даже кружки художественной самодеятельности, в которых, к примеру, рабочие учились играть на мандолине,— все это рассматривалось как способы изоляции от буржуазного общества и поиски новых форм социалистического образа жизни. Отвлечь подростков от тлетворного влияния буржуазной «улицы», взрослого — от манящей его индустрии развлечений, от пьянства и других пороков — значит наполовину завоевать его для социализма.

«Душу прочь от буржуазного государства!» 133 — таков был лозунг культурной революции, предложенный самым горячим ее сторонником в австромарксистской среде Максом Адлером.

До тех пор пока духовное перерождение рабочего класса не закончено, австромарксисты не считали себя вправе нацеливать его на завоевание политической власти. Руководители австрийской социал-демократии постоянно повторяли, что умение сдерживать себя, подчиняться дисциплине, не поддаваться стихийным настроениям есть признак политической культуры рабочего класса.

В короткие сроки австромарксистам удалось создать мощную и разветвленную систему культурно-просветительных организаций — ценой того, что именно в эту сферу была направлена практически вся энергия партии. Лозунг просвещения ради социализма нашел широкую поддержку в рабочей среде. Это было во многом обусловлено той высокой духовной активностью, которая охватила значительную часть пролетариата после провозглашения республики. Она отражалась в многочисленных письмах и статьях, публиковавшихся в социал-демократической прессе.

«Рабочий, который не посещает лекций, занятий, не ценит и не-понимает искусства, — писал, например, Отто Кениг, — должен стать и станет в недалеком будущем такой же трагикомической фигурой, какой сегодня является горец, который боится ехать по железной дороге» 134.

Вопрос об организации рабочего просвещения регулярно поднимали делегаты съездов СДПА.

«Если мы хотим достичь высокой цели социализма, — заявлял в 1926 г. делегат Хельцль, — мы должны прийти к новой культуре, новой этике» 135.

А делегат Пидмайер еще в 1921 г. предлагал отчислять минимум по одной кроне с каждого профсоюзного взноса на просветительские цели 136.

Естественно, что просвещали и образовывали в первую очередь партийный актив, функционеров социал-демократических организаций из числа рабочих. Система образования выглядела следующим образом

.

Рабочий университет начал действовать в 1925 г. До 1934 г. его бессменным директором был известный пролетарский поэт Йозеф Луитпольд-Штерн. Размещался он в бывшем дворце императрицы Марии-Терезии, где начинающие функционеры проходили шестимесячный курс интенсивного обучения. В этот период они там не только слушали лекции, посещали практические занятия, но и жили. В университете преподавали все главные теоретики австромарксизма — Бауэр, Реннер, М. Адлер, Даннеберг, а также представители Венского кружка. Один из выпускников, Франц Раушер, вспоминал, что после лекции Нейрата, как и после других выступлений, часто разгорались долгие, жаркие дискуссии, в том числе и по проблемам позитивизма 138. Через Венский рабочий университет проходили практически все работники аппарата СДПА и ее организаций, унося с собой чаще всего более или менее стойкое убеждение в правильности австромарксистских и позитивистских концепций. Н. Лезер считает, что австромарксизм бауэровского толка порождал в массах почти религиозную веру. К этой мысли он пришел, в частности, под впечатлением личных встреч с одним из лидеров земельной организации СДПА в Нижней. Австрии Эрнстом Винклером. В 1926 г. тот слушал лекции Бауэра в рабочем университете и, по его собственному признанию, полюбил этого человека на всю жизнь, хотя выступления Реннера и других ему тоже нравились 139.

«Построено на средства жилищного налога» — экспозиция музея о с строительстве жилья для рабочих. Внизу: «60000 [квартир] до сих пор [построены], 80000 должны стать»

Подготовка партийных кадров носила в целом очень глубокий теоретический характер. Помимо рабочего университета, она осуществлялась в сети окружных рабочих и партийных школ, получивших широкое развитие в первые послереволюционные годы. В октябре—ноябре 1919 г. только в Вене и Нижней Австрии было открыто 18 таких учебных заведений для рабочих 140.

Об уровне обучения в них можно судить, ознакомившись с материалом о работе партийной школы в Халлейне. Занятия в ней продолжались три недели. Большинство лекций читал О. Бауэр, преподавали также Ф. Адлер, Б. Каутский, Р. Даннеберг. Как отмечал автор статьи, «с помощью этих лекций стало возможно при усердии в учебе вникнуть в нелегкую материю — понять сущность марксизма» 141.

Во многом благодаря исключительной активности Отто Нейрата, своеобразного посредника между Венским кружком и социал-демократическим руководством, к просветительской деятельности были подключены ведущие представители австрийского позитивизма. Мы уже приводили высказывание из интервью X. Найдера, согласно которому союз «Эрнст Мах» стал школой подготовки кадров социал-демократической партии, и это буквально выводило из себя Морица Шлика, председательствовавшего в союзе. Теперь пришла пора более подробно рассказать об этом.

Отто Нейрат, вернувшись после высылки из Баварии в Вену, стал членом СДПА и активно включился в работу. Он всецело поддерживал лозунг просвещения ради социализма и, толкуя это просвещение в духе махизма, попытался сделать все возможное для его распространения. Первой акцией на этом пути было создание в 1924 г. Музея общества и экономики в Вене, директором которого О. Нейрат стал сам. Музей был задуман как образовательное учреждение и совершенно соответствовал позитивистской концепции просвещения. Целью последнего, как мы помним, является распространение опыта. Опыт, т. е. восприятия, наблюдения, производимые человеком в жизни, обобщается в статистических закономерностях, фиксирующих «повторяющееся в наблюдениях».

Следовательно, «поделиться опытом», просветить человека для позитивиста означает довести до него статистически обобщенные «наблюдавшиеся факты». С теорией, объясняющей эти факты или хотя бы принципы их отбора, знакомить при этом вовсе не обязательно. Ведь к теориям Мах призывал относиться недоверчиво.

В полном соответствии с таким пониманием просвещения в музее О. Нейрата периодически устраивались выставки по определенной тематике. Собственного помещения у музея не было, для выставок предоставлялся один из залов Венской ратуши. Выставка представляла собой несколько планшетов, на которых в яркой и доступной форме приводились статистические данные, характеризующие развитие экономики, политику, образование, социальное обеспечение, технические достижения и т. п. Замысел О. Нейрата заключался в том, чтобы такая «венская наглядная статистика» была, во-первых, понятна даже ребенку, восприятие ее не требовало бы никакой подготовки и образования, а во-вторых, увлекательна, сама «бросалась в глаза» независимо от воли воспринимающего и оседала в его сознании.

Задачи «венской наглядной статистики» О. Нейрат сформулировал следующим образом:

«Современность требует от всех нас разумного понимания общественных взаимосвязей. Сегодня нельзя уже ограничивать общее образование чтением, счетом, письмом и некоторыми познаниями в области естественных наук, литературы и истории; требуется также объяснить общественные процессы и сделать понятным их развитие, становление. Конечно, педагогика в этой области еще находится в младенческом возрасте… Современный человек очень избалован кино и иллюстрациями. Большую часть своего образования он получает самым приятным образом, отчасти — во время пауз для отдыха, через посредство зрительных впечатлений. Если требуется повсеместно распространить общественно-научное образование, то надо пользоваться аналогичными средствами изображения» 142.

Поскольку цифры статистических данных нестерпимо скучны для восприятия, их надо выразить в ярких красочных картинках-символах. Точность передачи сведений обеспечивается тем, что устанавливается соответствие определенного числа изображаемых предметов и символа — картинки. К примеру, если нам надо изобразить возрастание поголовья коров со 100 до 200, то мы указываем, что одно изображение коровы соответствует 100 головам и рисуем в первом случае одну корову, а во втором — две коровы в ряд. Если поголовье возросло в 2,5 раза, мы рисуем во втором случае два с половиной символа коровы. И так далее. Разместив такого рода стенды в местах большого скопления людей, мы сообщим им — независимо от того, хотят они того или нет — важные статистические данные, которые повлияют на их мировоззрение. [музей «Красной Вены», откуда фото, в целом следует этим принципам]

Строительство жилья для рабочих в «Красной Вене», с фасадами основных жилмассивов

Как руководитель Музея общества и экономики г. Вены, организатор просвещения рабочих, как утопист (научный!), веривший в то, что просвещение сделает рабочий класс свободным, Отто Нейрат и пришел в Венский кружок. В соответствии с этим вся его деятельность здесь была направлена на то, чтобы превратить узкий семинар у М. Шлика в предельно широкий форум для распространения передового естественнонаучного мировоззрения. Во многом благодаря этой активности и был организован знаменитый союз «Эрнст Мах», пропагандировавший идеи Венского кружка.

Фридрих Штадлер считает, однако, весьма характерным тот факт, что первым в качестве инициатора создания этого союза выступил вообще не член Венского кружка, а секретарь весьма влиятельной просветительской рабочей организации того времени «Союз свободомыслящих Австрии» («Фрайденкербунд») Карл Кундерман. Эта мощная организация имела в 1931 г. в своем составе 310 групп на местах и 45 000 членов. История ее восходила к 1887 г., когда был основан «Союз лиц вне вероисповедания» («Ферейн дер Конфессионслозен»). В 1921 г. он возродился под названием «Союз свободомыслящих». Его журнал «Фрайденкер» издавался тиражом, доходившим до 50 000 экземпляров, а в собственном издательстве к 1931 г. было выпущено около 40 брошюр. «Союз свободомыслящих» имел свои консультации по юридическим вопросам, больничные комиссии и даже школу с 2 000 учеников в 60 классах 143.

Философско-мировоззренческая основа «Союза свободомыслящих» была несколько эклектичной. Здесь был представлен позитивистский эмпиризм, но также и фрагменты диалектического материализма и материализма стихийного. Свободомыслие в общем и целом понималось вполне в духе Э. Маха: человек, знакомый с научной картиной мира, созданной на базе естественных наук, не нуждается в боге как объясняющей гипотезе. Именно для распространения естественнонаучных знаний «посредством организации курсов, чтения лекций и докладов, экскурсий и издания специальной литературы» и должен был существовать «Всеобщий естественнонаучный образовательный союз им. Эрнста Маха», как он назывался в уставе, посланном Карлом Кундерманом в Венский магистрат 11 апреля 1927 г.

Первым докладом, прочитанным в союзе «Эрнст Мах», стал доклад Филиппа Франка (1884—1966), профессора физики Пражского университета, весьма близкого к Венскому кружку. Доклад назывался «Путевые впечатления о научном миропонимании в России»— Ф. Франк только что совершил по приглашению советских физиков одну из своих исследовательских поездок в СССР. Дирекция полиции разрешила собрать на выступление Ф. Франка не более 200 слушателей!

Официальное открытие союза «Эрнст Мах» состоялось 23 ноября 1928 г. Кроме организационных вопросов, там был заслушан доклад Отто Нейрата об Эрнсте Махе и его роли в разработке научного (читай — позитивистского) мировоззрения. В списке членов-учредителей союза «Эрнст Мах» фигурировали исключительно «свободомыслящие» и лишь один участник Венского кружка — Отто Нейрат. Однако на том же учредительном собрании председателем союза по соображениям представительства был заочно избран Мориц Шлик. Ведь именно ему была отведена роль наследника Э. Маха, именно он занимал созданную некогда для Маха кафедру и вообще был университетским профессором. Отто Нейрат стал секретарем союза и взял на себя основные организационные функции.

Для того чтобы читатель мог оценить уровень докладов в союзе «Эрнст Мах», их тематику, а также убедиться в том, что работа этой массовой просветительской организации направлялась действительно ведущими членами Венского кружка, приведем просто список докладов за 1929—1932 гг.

1929 г.

Йозеф Франк. Современное миропонимание и современная архитектура.

  Ханс Хан. Излишние сущности (Бритва Оккама).

 Хайнрих Воколек. Проблема одаренности и учение о наследственности.

 Рудольф Карнап. О боге и душе. Псевдовопросы метафизики и теологии.

1930 г.

Владимир Мичар. Проблемы астрономии.

Отто Нейрат. Единая наука и марксизм.

Мориц Шлик. О научном миропонимании в США.

Рудольф Карнап. Единая наука на физическом базисе.

Херберт Файгль. Закон природы и свобода воли.

Эдгар Цильзель. Культ гения. Социологическая проблема.

Отто Бауэр. Индустриальная рационализация и наука.

1931 г.

Отто Нейрат. Магия и техника.

Йозеф Гикльхорн. Элементарная физика.

Филипп Франк. Физикалистская и биологическая закономерность.

Отто Нейрат. Эмпиризм в педагогике.

Мориц Шлик. Проблема причинности.

1932 г.

Филипп Франк. Философские течения в СССР.

Отто Нейрат. Чужое психическое в социологии.

Ханс Хан. Бытие и кажимость.

Мориц Шлик. Философские течения в США.

Ханс Хан. Логика и действительность.

Кроме того, регулярно читались лекции в специальных исследовательских группах, руководимых Р. Карнапом и другими неопозитивистами. Союз «Эрнст Мах» издавал собственный журнал «Эркеннтнис» («Познание»), а также брошюры тех мыслителей, которые повлияли на развитие позитивистского научного мировоззрения. При организации мероприятий с большим числом слушателей конференций, симпозиумов, международных философских конгрессов (членами союза «Эрнст Мах» и их единомышленниками-неопозитивистами с 1929 по 1939 г. было проведено 8 конгрессов в Праге, Кенигсберге, Париже, Копенгагене, Кембридже) была выработана определенная форма их проведения, которая сегодня воспринимается как само собой разумеющаяся. О. Нейрат называл ее принципом организации новой науки, «работой в коллективе».

Ханс Хан

Хотя большинство докладов в союзе «Эрнст Мах» не были прямо связаны с рассмотрением общественно-политических вопросов, восприятие их широкой аудиторией было вполне определенным. Сведения об успехах естественных наук воспринимались не сами по себе, а в контексте позитивистского свободомыслия, скептической критики теологии. Изучение наук рабочими непосредственно было частью антирелигиозной работы, которой австрийская социал-демократия отводила немалую роль в своей концепции культурной революции.

Это объяснялось и тем, что социал-демократии Австрии приходилось бороться за влияние в рабочей среде с католической церковью и ее организациями. В начале 30-х годов в австрийских школах было возобновлено обязательное преподавание религии 144. Церковь пыталась активно соперничать с социал-демократией в сфере просвещения и образования. Существовали, например, католический киноцентр и союз «Счастливое детство», при христианских профсоюзах действовали рабочее спортивное объединение, двухдневные (в субботу и воскресенье) общеобразовательные курсы для трудящихся. Церковники проводили для рабочих музыкальные вечера, где творчество того или иного композитора трактовалось с религиозных позиций, устраивали шумные кампании по борьбе с бульварщиной и порнографией в искусстве, финансировали путешествия рабочих по Австрии и за рубеж.

В социал-демократической среде, однако, не было выработано единого отношения к религии и такого рода активности церкви. Радикально настроенные деятели требовали решительной и бескомпромиссной борьбы с церковным влиянием. На съезде СДПА в 1921 г. делегат Мостль из Айзенэрца утверждал, что «…вера в бога является главнейшим врагом республики», а А. Ойшнер и другие делегаты требовали от партийного руководства усилить борьбу с клерикализмом 145.

«Победить капитализм и сохранить церковь, — заявил на съезде 1926 г. делегат Фарнцль, — вещи несовместимые. Я не признаю социализма, смягченного религией» 146.

Однако в партии были и гораздо более умеренные круги, которые предлагали расширить социал-демократическое влияние на религиозно настроенную часть рабочего класса (немалую!) через «религиозных социалистов». Поэтому движение «свободомыслящих» не пользовалось полной и явной поддержкой функционеров СДПА различного уровня. Более того, благодаря усилиям деятелей типа Людвига Лезера, руководителя социал-демократической организации Бургенланда, в Линцскую программу партии 1926 г. была включена формулировка о том, что религия — «частное дело каждого». За ней, по сути, скрывалось стремление ограничить активность «свободомыслящих», объявлявших борьбу с религией одной из главных задач социал-демократии 147.

Забегая вперед, скажем, что именно направленность на поиски компромисса с религией и церковью возобладала сегодня в СДПА. Однако в 20-х годах в широких социал-демократических кругах сильнее были иные настроения. В 1925 г., например, в ответ на объявленный церковью День католика «свободомыслящие» провели неделю действий, в ходе которой с 29 июня по 5 июля по всей Австрии прошло 1 200 демонстраций 148. Влияние «свободомыслящих» было настолько велико, что даже среди католиков проходили десятки митингов в поддержку их требований, о чем с горечью писала близкая к религиозным кругам пресса 149.

Разумеется, культурная революция не должна быть ограничена, по представлениям австромарксистов, только лишь эпизодическим участием в тех или иных образовательных или пропагандистских мероприятиях. Она останется безрезультатной, если не затронет опыт рабочего, повседневность. Культурная революция означает утверждение солидарности и коллективизма, простоты и естественности в отношениях между людьми. В жизни своей пролетарии должны были, по О. Бауэру, руководствоваться «разумно направляемой волей, свободной как от парализующего подчинения традиции, так и от слепой власти инстинктов» 150. Употребление алкоголя осуждалось, как и курение. Одежда передового рабочего должна быть простой и скромной. На собрания и совместные мероприятия надевались одинаковые синие блузы. Отношения полов следует очистить от «всякой плесени». Патриархальные семейные нравы должны уйти в прошлое, уступив место товарищеским отношениям между супругами, между родителями и детьми. Осуждались танцы, но поощрялись совместные занятия спортом и туристические походы, развивающие чувство «пролетарского товарищества». Огромное внимание уделялось пропаганде здорового образа жизни, гигиены. Иронизируя над этим, А. Пфозер отмечал, что при чтении «Арбайтер-Цайтунг» порой казалось: регулярно мыться — чисто социал-демократическое достижение 151.

Мода стала настоящим полем сражения. Женские брюки превратились в символ социалистического образа жизни. Не меньшие баталии развернулись вокруг короткой стрижки у женщин. В социал-демократических кругах она оценивалась как символ трезвого мышления, тогда как правые силы усматривали в обрезании кос подрыв германских и христианских традиций. Английские журналисты, комментируя результаты апрельских выборов 1927 г. в Австрии, шутили, что главным вопросом на них был вопрос о короткой женской стрижке. И в этом была доля истины: большинство молодых избирателей отдало свои голоса социал-демократам. Этот факт не объяснить легкомысленным стремлением следовать моде. Скорее, мода была лишь внешним выражением определенного образа жизни, за который и проголосовала молодежь. И, наоборот, демонстрации мод и причесок кайзеровской Вены во время социал-демократических праздников на стадионах вызывали взрывы искреннего смеха, на что и были рассчитаны.

«Идеализм и трезвость» — так определил О. Бауэр главные черты рабочего образа жизни, заслужившего также название «пролетарского пуританства». На рабочих праздниках вместо буржуазных увеселений сознательные пролетарии должны были с достоинством читать научные доклады, в первую очередь по общественной проблематике, чтобы способствовать усилению классового чувства. Естественно, в таких докладах не было и духа метафизики, абстрактного теоретизирования. Позитивистская научность их состояла в использовании богатого статистического материала.

Мебилировка образцовой комнаты рабочего ограничивалась тахтой и стеллажами книг вдоль стен. Любовь к чтению, к образованию, стремление использовать каждую минуту для повышения своего культурного уровня считались совершенно естественными для передового рабочего. Вечерние курсы, школы, народные университеты были созданы вовсе не для того, чтобы человек, скажем, пополнил свое образование ради производственной карьеры. Они функционировали как места обычного вечернего времяпрепровождения рабочих, места отдыха, но отдыха творческого, а не бездумно-буржуазного — в пивной или на танцплощадке. Такие учреждения — своеобразные вечерние клубы знания — стараниями австромарксистов образовали густую разветвленную сеть, которая продолжает функционировать по сегодняшний день.

Что, к примеру, мог предложить рабочим социал-демократический образовательный центр в Рудольфсхайме, один из многих ему подобных? Изучение истории от крестьянских войн до сегодняшнего дня; вопросов народного хозяйства, его истории; истории Австрии; школу для молодежи, в которой читались обзорные лекции о тогдашнем положении в Австрии, о научной картине мира, социальной литературе; курсы для женщин, на которых разбирался «Коммунистический Манифест»; пять докладов на тему «Мир, жизнь, человек»; курс «Религия и социализм», включавший лекции о возникновении религий, о сущности клерикализма, о соотношении религии и нравственности; школу по женской гигиене; курсы стенографии; курсы кройки и шитья; дешевые билеты в театр и на концерты (их обеспечивал союз «Социал-демократише кунстштелле»); киносеансы; секцию шведской гимнастики; две библиотеки с выдачей книг на дом 152.

Можно предполагать с достаточно большой достоверностью, что концепция клуба как культурного центра в СССР, а быть может, и система вечерних школ и народных университетов создавалась под немалым влиянием австромарксистского опыта (о визите в «Красную Вену» наркома просвещения А. В. Луначарского и выступлении его с докладом перед рабочей аудиторией вспоминал в разговоре с одним из авторов этих строк Вальтер Холличер).

Книга должна была стать постоянным другом сознательного рабочего. Ради этого австрийские социал-демократы создали мощную систему рабочих, а также детских и юношеских библиотек, которая не без основания стала предметом их гордости. Только в Вене в 1928 г. насчитывалось свыше полусотни рабочих библиотек, в которых 32 000 читателей получили 1 500 000 книг. Безработные могли получать в библиотеках книги бесплатно, а кроме того, после окончания специальных курсов, претендовать на место библиотекаря. Таблица, составленная на основании отчетов, регулярно публиковавшихся в ежемесячнике «Бильдунгсарбайт» в 1919—1933 гг., дает представление о динамике развития библиотечного дела и о том, какую литературу брали в венских рабочих библиотеках читатели (табл. 4).

Таблица 4

* Первая цифра означает количество выданных книг по той или иной тематике; вторая — процент от общего их числа.

Представленные материалы наглядно отражают тенденции к росту посещаемости пролетарских библиотек и повышению спроса на художественную литературу, которые были характерны не только для столицы, но и для других крупных промышленных центров и даже небольших городков.

В Зальцбурге в 1922 г. фонд рабочей библиотеки составляли 2610 томов, которые побывали в руках читателей 20 067 раз (16318 — художественная литература, 2326 — общественно-политическая, 1423 — естественнонаучная)153. Весьма характерные результаты принес опрос 380 учеников, работавших в кожгалантерейной промышленности: 95 из них сообщили, что регулярно читают «Арбайтер-Цайтунг», а трое — орган КПА «Роте фане»; 19 человек назвали своим любимым героем К. Маркса, а 16 В. Адлера. Среди фильмов по популярности лидировал «Броненосец «Потемкин» (это подтверждало сообщение нашего полпредства о том, что картина С. Эйзенштейна «имела в Вене исключительный успех» и «взбудоражила все слои венского населения»156), а вот среди литературных произведений с подавляющим перевесом победил неувядаемый «Граф Монте-Кристо» А. Дюма 157. Поэтому вполне справедливым представлялось высказывание, опубликованное вскоре на страницах «Бильдунгсарбайт»: «Каждый читатель обязан обдумывать книгу, которую читает. Мы ответственны за книгу. В книгу вложено так много духовной энергии, что автор вправе ожидать сопереживания и попытки оценки своего произведения» 158.

Поскольку чтение стало, так сказать, «партийным делом», руководители социал-демократии придавали большое значение подбору литературы в рабочих библиотеках. Центр, руководивший их работой, книги одних авторов рекомендовал, книги же некоторых других не допускались, как «китч» и «бульварная литература» в рабочие библиотеки, а тем более — в библиотеки для детей и юношества.

Очень большой резонанс вызвало изъятие из библиотек «индейских» романов Карла Мая [крайне любимых Гитлером, ибо представляли индецев кровожадными дикарями]. Наибольшей популярностью, согласно статистике, которую прилежно вели рабочие-библиотекари, руководимые Йозефом Луитпольдом-Штерном, пользовались у читателя Джек Лондон, Э. Золя, Т. Драйзер, Э. Синклер, а также Ж. Верн и Б. Травен.

«Руководство чтением» со стороны партийных просветителей осуществлялось, однако, в определенных границах, поскольку книги для библиотек коллективно закупались рабочими на собственные деньги. Усиленная реклама, организованная социал-демократическими критиками (в особенности близкими к левому крылу партии), книг советских писателей как отражающих пути революционного развития общества, например, романа Ф. Гладкова «Цемент» в качестве образца современной литературы, романа-репортажа, не возымела должного действия. Книги Л. Леонова, К. Федина, Б. Пильняка, М. Зощенко, Ф. Гладкова читались, как показала статистика, более всего в тех районах, где жили высококвалифицированные рабочие, интеллигенция и служащие. С приходом к власти в Германии нацистов «Арбайтер-Цайтунг» опубликовала горячий призыв: «Читайте в венских рабочих библиотеках книги, сожженные в Третьем Рейхе!»

Таблица 5

Деятельность рабочей библиотеки в г. Санкт-Эгеде в 1919 г. 154

 Таблица 6

Деятельность рабочей библиотеки в г. Граце в 1921 г.155

Любимая позитивистами статистика также свидетельствовала, что, несмотря на колоссальные усилия партийных пропагандистов, процент читателей среди членов социал-демократической партии оставался не столь высоким, как хотелось бы. Он возрос в 1932 г. примерно с 8 до 12%. А процент читателей среди членов партии из числа рабочих был еще ниже.

[Поскольку жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, активной борьбы с капитализмом эсдеки не предлагали, только ходить на выборы и, по мере ростам реакции в 1920-е, обороняться от её наскоков. А для реализации абсолютно верного лозунга «Душу прочь от капитализма» одной культуры и знаний об угнетении недостаточно. Человек — это единство интеллекта и аффекта, стимулом к увеличению знаний такого рода является ненависть, возрастающая в повседневной борьбе, и любовь к той цели, что следует за победой. Почему чаемая австромарксистами культурная революция осуществилась в СССР, ГДР, на Кубе и в других странах, и её плоды держатся даже там, где социализм погиб — но не в более культурной в 1920-е годы Австрии]

«С нами приходит новое время!»

Социал-демократическая партия провела огромную работу, приобщая трудящихся к различным видам искусства. Чтобы читатель мог хорошо представить царившую в пролетарской среде атмосферу высокой духовной активности и эмоциональной раскованности, приведем ряд высказываний, опубликованных в различных органах рабочей печати, а также выдержек из материалов съездов СДПА, в которых прямо или косвенно отражается интерес к литературе и театру, живописи и кино.

«Буржуазия сознает все отчетливее, — писала социал-демократическая пресса, — что духовными средствами в демократической республике ей не удастся покорить народ» 159.

«Перед театром стоит коренной вопрос, — решительно заявлял в своей статье Гуго Германн, — или быть роскошным зрелищем, или массовым. Либо удовлетвориться кругом публики, состоящим из ста тысяч человек верхушки общества, привести в соответствие со средней покупательной способностью этих ста тысяч калькуляцию цен, на них ориентировать всю рекламу. Либо рассматривать театр как необходимый элемент повседневной жизни и ориентировать на массового зрителя все: репертуар, цену и рекламу» 160.

«Пролетариат, — говорил на съезде СДПА Тош из Брука-на-Муре, — должен прежде всего освободиться духовно» 161.

«Под образованием, — утверждала Луиза Кернбихлер, — мы понимаем обширные знания и умения и с завистью смотрим на тех, кто располагает средствами и временем для их получения» 162.

«Мы не хотим больше быть конечным звеном цепи, — заявлял Карл Циак. …Человек воспитывается не критикой, а посредством образования. Знание есть понимание» 163. «Кто понимает, какую популярность завоевало кино у пролетариата — не меньшую, чем у буржуазии — тот не может не удивляться, сколь мало до сих пор используются фильмы как средство политической пропаганды» 164.

А социалист Хонхайзер из Вигштадтля отзывался о пользе литературы так:

«Без книг даже опытнейшему оратору невозможно учесть все требования, которые ставит перед ним сегодняшний день. Нет такого универсального образования, которое бы позволяло обходиться без книг, если человек, конечно, опасается, что начнет толочь воду в ступе» 165.

В высказываниях трудящихся по проблемам духовного и нравственного развития чувствуется классовый подход. Рабочие выражали протест против показа фильмов чисто развлекательного характера типа «Королева Ривьеры» или реакционного содержания (например, об организации «Стальной шлем» в Германии).

«Посетители кино — большей частью рабочие, — писал в газету Фриц Флеш. — А кино сегодня относится к врагам пролетариата. Там рабочий видит неверную, другую, чем в жизни, картину действительности» 166.

По мнению Георга Фридриха,

«доклады и лекции о культуре затрагивают главным образом духовную борьбу в высшем понимании и уделяют мало внимания примитивнейшим культурным требованиям… Культура будней, культура повседневной жизни часто теряется в высокой культуре духовного развития и освобождения» 167.

Й. Хартля из Инсбрука волновало неаккуратное обращение с литературой:

«Пролетарский читатель должен быстро возвращать книгу, взятую в рабочей библиотеке, даже если у него много работы» 168.

Чем важны, на наш взгляд, приведенные выше высказывания? Тем, что в них проступают очертания «нового человека», т. е. облик рабочего новой формации, который мог и должен был приблизить светлое социалистическое будущее. И это в условиях Австрии 20—30-х годов, где такие пороки, как курение, пьянство, проституция были весьма распространенным явлением. Только за 1928 г. в Австрии было выкурено 209 млн сигар, 4,5 млрд сигарет и 1 371 000 кг табака 169. К концу 1927 г. только в Вене было зарегистрировано 4 579 алкоголиков 170, а доля потерявших психическое здоровье в результате злоупотребления алкоголем непрерывно возрастала: в 1920 г. — 4%, в 1922 — 15, в 1924 — 27, в 1925 — 34, в 1926 г. — 36% 171.

Моральная неустойчивость часто приводила к трагедиям, разрушавшим семьи рабочих. Рубрика происшествий австрийских газет 20—30-х годов дает тому немало подтверждений. Например, 44-летняя сиделка Леопольдина Зеевальд, узнав, что ее муж, столяр Георг Зеевальд, тайно встречался с некоей Вильгельминой Шобер, застрелила разлучницу 172. А Рудольф Штайнер пустил пулю в свою жену Катарину, вынужденную в условиях безработицы стать танцовщицей в ночном кабачке 173.

Какое же глубокое воздействие оказали на людей, прежде всего трудящихся, революционные события, если даже в их сознании традиционный для периода монархии образ «настоящего», «солидного» рабочего, имеющего свой дом, регулярно посещающего церковь и проводящего все свободное время в ближайшем трактире за кружкой пива или виноградного вина, начал утрачивать былую привлекательность, уступая место образу пролетария, активно занимающегося туризмом или другими видами спорта, посещающего рабочие библиотеки, живо интересующегося театром и кино, а также социально активного, т. е. имеющего в кармане членский билет СДПА или, по крайней мере, голосующего за социал-демократов. Именно поэтому с таким негодованием и тревогой встречались проявления негативных тенденций в пролетарской среде и предлагались различные формы борьбы с ними. В подтверждение данного тезиса целесообразно дать еще одну подборку из типичных писем и выступлений трудящихся тех лет, что позволит произвести определенный срез общественного мнения.[139]

Рабочего Петера, например, возмутило, что на рождественском концерте пролетарского песенного союза исполнялось произведение, в котором воспевалось вино. Те, кто

«считают алкоголь средством спасения от бедствий в этом мире, — писал он, — являются саботажниками классовой борьбы пролетариата» 174.

Алоиз Книплич из Граца требовал запретить распитие спиртных напитков и курение на собраниях социал-демократических организаций, справедливо полагая, что «от этого никто ничего не потеряет, но каждый выиграет» 175. А рабочего Фридриха буквально потрясло, что после одной из пролетарских демонстраций ее участники прямо с флагом зашли в питейное заведение.

«Алкоголь осквернил знамя»,

— с горечью писал он 176. 1 апреля 1922 г. в здании Венской ратуши прошло большое собрание женщин-работниц на тему «Позиция женщин по алкогольному вопросу», организованное объединением женских союзов Австрии; речь шла о необходимости решительной борьбы с пьянством 177.

«Трезвость — это тенденция, присущая социалистической натуре»,

— утверждал на съезде СДПА делегат Пирхер 178. На газовом заводе в Зиммеринге в конце 20-х годов каждый четверг в столовой демонстрировали кинофильмы. Билеты рабочим вручались бесплатно, но на каждом из них были напечатаны антиалкогольные стихи 179.

Не получали поддержки и безвкусно организованные мероприятия, наносящие к тому же ущерб пролетарской нравственности. Ольга О., например, выражала недовольство, что празднование Дня республики в ее родном городке прошло в форме варьете: выступали комик, артистки балета и т. д. 180. В другом городе недовольство рабочих, вызвало выступление на таком же празднике полуголых гимнасток 181.

«В эротической безнравственности и разложении буржуазного общества, — делился своими соображениями о причинах проституции рабочий корреспондент, — любовь во всех ее проявлениях издавна является блестящим гешефтом» 182.

По этому же вопросу читательница газеты СДПА для работниц высказалась так: «Если большинство девочек уже с 14 лет и даже раньше без настоящего образования и жизненного опыта остается предоставленным самому себе, то было бы чудом, если бы они не поддались искушению. Разлагающее воздействие на девочек (впрочем, как и на мальчиков) оказывает то, что они могут наблюдать половую жизнь своих родителей, это часто случается вследствие тесноты квартир рабочих» 183.

В этих условиях многие рабочие полагали, что реально противостоять всем опасным тенденциям можно только посредством значительного расширения просветительской и воспитательной работы. В такой ситуации создавались благоприятные предпосылки для практической реализации аналогичных намерений австромарксистов и неопозитивистов. В результате культурно-массовая, просветительская, воспитательная работа, проводимая под эгидой СДПА и направленная на формирование нового человека, в течение межвоенного периода приняла очень значительные масштабы и охватила основную часть австрийского рабочего класса. Активно функционировал рабочий Союз трезвости, при котором была открыта народная «антиалкогольная школа». В середине 20-х годов численность этой организации достигла 4 500 человек. 184

Движение абстинентов сохранилось в рабочей среде даже после запрета СДПА и установления в Австрии тоталитарного режима. В апреле 1934 г. венский пролетарий настойчиво просил Э. Винтера помочь ему вернуть отобранные при обыске номера журналов, издававшихся союзами трезвости и «Друг детей» 185. Широкое распространение получила практика создания рабочих библиотек, о чем речь шла выше, других культурно-просветительских учреждений. Только в столице социал-демократы открыли пять народных университетов, в которых во второй половине 20-х годов обучалось 30 090 рабочих 186. Занятия в них шли в течение полугода с 19 до 21 ч. по весьма насыщенной программе: преподавались философия, логика, психология, эстетика, иностранные языки, история искусств, общеобразовательные предметы, а также проводились хоровые и оркестровые репетиции 187.

И хотя в начале 30-х годов количество слушателей в них сократилось до 11 тыс. 188, эти потери в значительной степени компенсировались широкой сетью курсов изучения истории социализма, классовой борьбы и т. д., действовавших как в Вене, так и в других промышленных центрах.

Приобщением рабочих к различным видам искусства занимался театральный отдел, созданный на основе существовавшей до первой мировой войны организации «Свободный народный театр». Совместно с профсоюзными органами он занимался закупкой билетов на вечерние представления Народного театра, Новой венской сцены, Германского народного театра, Камерного театра и других ведущих театров Австрии. Помимо этого специально для рабочих проводились симфонические концерты, лекции и кинопросмотры, экскурсии на различные выставки, близкие и дальние путешествия. Театральный отдел непосредственно подчинялся созданной СДПА центральной службе рабочего просвещения, которая и сосредоточила в своих руках всю деятельность социал-демократов в сфере культурно-массовой и просветительской работы.

Такая централизация не замедлила принести положительные результаты. Если за зимнее полугодие 1917/1918 г. театры посетило 19 338, а симфонические концерты — 6 958 рабочих, то через год их было уже соответственно 34 620 и 10 833, в зимнем же сезоне 1919/1920 г. на 139 специально сыгранных для рабочих спектаклях побывало 147 730 человек, а на 21 симфоническом концерте — 185 623 189. В течение 1924 г. для пролетариата было организовано 1 118 культурно-массовых мероприятий, которые посетило 373 106 трудящихся, из них  только на гигиенической выставке побывало 20 351 человек. В следующем году рабочим показали 528 спектаклей, где присутствовало 203 778 зрителей.

В этот период непрерывно росло и количество лекций и информативных докладов для рабочих: в 1922/1923 г. 1 163, в 1923/1924 — 1 442, в 1924/1925 — 3 430, в 1925/1926 г. — 3 889. Тематика их была самой разнообразной: «Творчество Бетховена», «Туберкулез» (это заболевание было особенно распространено среди рабочих-металлистов), «Сицилия и Этна», «Социализм и колониальная политика», «Пан-Европа и социализм», «Лига Наций и программа разоружения» и т. д. Согласно пожеланиям работниц читались лекции о роли женщин в семье, домашнем хозяйстве, общественной жизни и освободительной борьбе пролетариата.

Перед австрийскими рабочими выступали иногда советские лекторы. В сентябре 1925 г. профессор МГУ Ерманский читал в Вене лекцию на тему «Форд или Тейлор», которую вследствие огромного интереса, проявленного слушателями, пришлось повторить 190. 15—16 декабря 1930 г. перед рабочей аудиторией с большим успехом выступил советский лектор Самойлович 191. Но такие случаи были крайне редки, поскольку буржуазное правительство Австрии стремилось всеми силами ограничить революционизирующее воздействие СССР на трудящихся страны. В 1933 г. прогрессивному немецкому публицисту Эгону Эрвину Кишу запретили, например, читать в Австрии лекции о Советском Союзе 192. Что говорить о лекциях, если даже присланные в 1925 г. на выставку противопожарных средств в Зальцбурге советские экспонаты были сняты как агитационный материал! 193

Но, несмотря на все усилия, буржуазии и церкви не удавалось остановить рост духовной активности пролетариата и соответственно увеличивавшиеся масштабы культурно-просветительской работы. Появились пьесы «Штрейкбрехер», «Пролетарское рождество», драма Э. Фишера «Ленин», в которых отражались различные аспекты классовой борьбы трудящихся. По-новому составлялись программы праздничных концертов, куда включались, как правило, массовое пение, революционная лирика, фортепианные произведения и т. д. Расширялись программы школ профсоюзных, молодежных и других функционеров СДПА, в которых планировались не только лекции и дискуссии, но и посещения собрания на предприятиях, поездки в индустриальные районы страны. Начал действовать кружок по изучению марксизма, который только в 1927— 1928 гг. провел 76 вечеров, где присутствовало 4 593 человека. А в 1930—1931 гг. специально для рабочих был издан популярный курс лекций по политэкономии, содержавший много доступных примеров из реальной австрийской действительности. Планировалось издание подобных материалов по истории рабочего движения, историческому материализму, социалистическому строительству.

Активная деятельность СДПА в сфере пролетарского просвещения и образования продолжалась вплоть до установления в Австрии тоталитарного режима и запрещения социал-демократических организаций. Свидетельствуют об этом, в частности, данные табл. 7.

Таблица 7

Деятельность СДПА в области рабочего просвещения

* В 1931 — 1932 гг. учитывались только лекции.

Значительный размах культурно-массовой и просветительской работы наблюдался не только в столице, где для этого имелись, конечно, большие возможности, но и в других районах страны. В Штирии, например, зимой 1927/1928 г. было прочитано 212 общеобразовательных лекций, из них 136 были общими, 47 предназначались специально для женщин, 20 — для молодежи и 12 — для профсоюзных активистов. А в соседней Верхней Австрии в это же время картина выглядела следующим образом (табл. 8).

Однако самой многочисленной просветительской организацией, действовавшей в рабочей среде под руководством социал-демократической партии, было общество «Свободная школа — друг детей». Оно было создано еще в 1908 г. в Граце по инициативе члена СДПА А. Африча и являлось, согласно уставу, «неполитической организацией, ставящей перед собой задачу способствовать духовному и физическому благополучию детей» 194. Но широкие масштабы деятельность этого союза получила лишь после свержения Габсбургов. Только с июля 1919 по июль 1920 численность его возросла с 18 432 до 35 918 человек 195, в 1921 г. в рядах общества было объединено 57 519, в 1922 — 71 875, а в 1924 г. — уже 90 000 трудящихся 196.

Таблица 8

Просветительская деятельность СДПА в Верхней Австрии

Такой быстрый рост определялся прежде всего большим вниманием рабочих к школьному вопросу, их заботой и беспокойством о будущем подрастающего поколения, о чем можно судить по письмам и другим материалам, публиковавшимся в демократической прессе. Проблема школьного образования обсуждалась на всех съездах СДПА, поскольку и австромарксисты — лидеры партии, и многие рядовые представители ее пролетарской прослойки соглашались в том, что именно в детском возрасте должен начинаться процесс формирования нового человека.

«В движении «Друг детей» я увидел, — писал рабочий, — как вечному праву сильного использовать слабого противостоит забота сильного о слабом…» 197.

На съезде социал-демократической партии в 1921 г. одна из главных пропагандистов и сторонников решительных реформ системы образования Леопольдина Глекель заявляла, что «школьная реформа в нашем понимании должна стать центром внимания австрийцев». Делегация города Айзенэрца потребовала от социалистов — депутатов Национального Совета усилить борьбу за реформу 198

«Мы должны сделать из детей новых людей для нового времени», — говорил в 1925 г. делегат Макс Винтер, призывая «усилить воспитание пролетарских детей в духе социализма» 199.

«Народная школа должна открывать ребенку мир, научить его с ясным сознанием общаться с природой, наблюдать, созидать, работать…»

— писал орган столичной организации СДПА 200.

«Что хотим мы сегодня разбудить в ребенке?»

— задавал риторический вопрос на страницах другого издания Фриц Заксль и сам же отвечал:

«Прежде всего, ясные представления о самом себе и окружающем мире. Мы хотим дать детям знание важнейших вещей, нужных человеку в жизни. Старая школа хотела сделать из человека нечто совсем другое — религиозно-нравственный характер, с одной стороны, заполненный мозг, с другой» 201.

А заводской мастер из Линца Карл Нотпарт писал:

«При глубоком изучении методов обучения в наших народных и гражданских школах и в результате добросовестного опроса учащихся можно констатировать, что рациональный метод наблюдения окружающего мира так же не соответствует современному уровню, как и экономный, сберегающий умственные силы труд по запоминанию» 202.

Необходимость изменения методики преподавания отмечалась и на первом собрании конституировавшегося 23 марта 1919 г. в здании анатомического института в Вене социал-демократического Союза учителей, где говорилось также о том, что «дети должны воспитываться в духе этики, основанной на благородстве» 203.

Требование трудящихся провести коренную реорганизацию системы школьного образования было справедливым и обоснованным. В многочисленной и разветвленной сети воспитательных учреждений (в 1926 г. в Австрии насчитывалось 899 школ различных типов, где трудились 10 242 учителя и обучалось 151 501 учащихся 204) велико еще было влияние католической церкви, хотя буржуазная пресса негодовала по поводу того, что 90% австрийских школьных работников находятся под влиянием социалистов 205. Вспоминая свои детские годы, писатель-коммунист А. Фукс отмечал, что в гимназии, где он учился, преподавали монахи-бенедиктинцы. Они были хорошо образованы, но

«республику рассматривали как недоразумение и надеялись на скорое возвращение Габсбургов».

Один из них, патер Винцент Блаха, в первую годовщину образования республики выступил перед учащимися с речью, которая, по словам А. Фукса, больше подошла бы ко дню рождения кайзера. Однако жизнь свою Блаха окончил в концлагере, куда был брошен за демонстративную «забывчивость». На «празднике», посвященном аншлюсу, он заявил:

«Итак, я заканчиваю словами: хайль … как же зовут-то этого человека? Ах да, правильно, Гитлер. Итак, хайль Гитлер» 206.

Промонархически были настроены не только преподаватели-церковники. Как отмечал печатный орган союза «Свободная школа — друг детей», «возобновление школьных занятий было использовано большинством учителей для того, чтобы вести разговоры о «вредной» революции и «хорошем» кайзере. Была спущена с цепи объединенная реакционно-клерикальная рать, чтобы вести агитацию за монархию» 207. К тому же обучение по-прежнему велось по старым, прославлявшим кайзера и монархию, учебникам, что облегчало ведение антиреспубликанской пропаганды соответственно настроенными учителями.

В этих условиях трудящиеся не только выступали за создание новых, «республиканских», учебных пособий, но активно предлагали конкретные варианты радикальной школьной реформы. Один из проектов предусматривал деление школьного обучения на 4 ступени: начальная школа — с 7 до 10 лет; средняя школа — с 11 до 14 лет; полная средняя школа — с 15 до 18 лет; высшая школа — с 19 и старше. Первые две ступени должны были образовать так называемую единую школу и быть обязательными для всех 208.

«В прошедшем учебном году, — делилась с пролетарской общественностью Л. Глекель, — во многих школах были созданы так называемые экспериментальные классы. Успех их был ошеломляющим. Это показало, что принцип рабочей школы, осуществленный в этих классах, с восторгом встречается детьми и побуждает учителей к созиданию» 209.

В целях демократизации системы образования предлагалось повсеместно избирать и широко использовать «для морального и физического развития детей» родительские советы. По другому проекту планировалось создание единой школы, охватывающей всех без исключения детей и подростков в возрасте от 6 до 16 лет, после окончания которой учащихся аттестовали по трем параметрам: физический результат (сила, здоровье); духовный результат (интеллект, сила воли, этические и социальные чувства); общий результат — пригодность ученика к той или иной профессии 210. А официантка Франциска Шварц предлагала организовать в противовес дорогостоящим курсам и школам домоводства для буржуазии

«пролетарские школы домашнего хозяйства, которые бы воспитывали тягу и любовь к этой работе, были бы чисто практическими и, кроме того, оставляли ученицам время расширять их знания в других областях и, самое главное, помогать своим матерям в ведении домашнего хозяйства… В результате они станут потом не прислугой, а обученными домашними работницами» 211.

Обратим внимание на некоторую схожесть этих проектов с системой школьного обучения, существовавшей в Советском Союзе. Это не случайно. Для австрийских трудящихся в целом был характерен большой интерес к ходу социалистического строительства во всех сферах жизни советского общества, в том числе и в сфере образования.

«Здесь уже не раз обращались с вопросом, — сообщил из Вены в 1925 г. наш полпред Котцюбинский, — почему не приезжают наши докладчики, нет докладов о России. Особенно сильно интересуются советским правом, хозяйственными перспективами, просвещением и бытом» 212.

Прачечная №2, где сегодня музей «Красной Вены»

Уже в начале 20-х годов австрийская Палата рабочих и служащих стала собирать сведения о школьной реформе в СССР 213. Г. Эйбл, один из идеологов австрофашизма, писал по этому поводу:

«Когда в 1931 —1932 гг. в Вене был показан большевистский фильм «Путевка в жизнь» с таким успехом, что австрийские народные школы стали стараться походить на русские, мне стало ясно, что Вена должна быть избрана центром среднеевропейской пропаганды» 214.

По инициативе СДПА и не без участия общества «Друг детей» в Австрии также была проведена школьная реформа, которая привела к увеличению численности учащихся (прежде всего в Вене, где она осуществлялась наиболее последовательно) и некоторым другим положительным результатам. Тем не менее, по словам историка-коммуниста Л. Спиры, полностью привилегии буржуазии в сфере образования не были ликвидированы, а церковь сохранила свои позиции, особенно в Бургенланде, где по настоянию ХСП реформа вообще не проводилась 215.

Важное место в системе организаций, непосредственно руководимых и контролируемых социал-демократами, занимали и многочисленные союзы, общества, клубы по интересам, объединявшие значительную часть австрийского рабочего класса, причем отнюдь не только членов СДПА. По своему характеру они были весьма разнообразны: существовали рабочие союзы любителей джиу-джитсу и игры на мандолине, народных танцев и музыки, стенографии, технического творчества, рыболовов, шахматистов и т. д. Одни возникли еще в период империи, другие появились после ее краха, как, например, объединение эсперантистов, образованное в октябре 1922 г. Очень популярным среди трудящихся был пролетарский певческий союз. Только за период с 1 июля 1924 г. по 30 июня 1925 г. образовалось 38 отделений этого общества, в рядах которого насчитывалось 15 367 человек 216. А в начале 30-х годов численность союза составляла 11 624 человека, объединенных в 360 отделениях 217. Любители пения принимали активное участие в рабочих праздниках, собраниях, вечерах и других мероприятиях, проводимых социал-демократической партией. В 1931 г., например, только в Вене члены песенного союза выступали в рабочих аудиториях около 2 000 раз 218.

Однако самыми многочисленными и популярными в пролетарской среде были рабочий спортивный союз и общество «Друзья природы», занимавшееся главным образом организацией туристических походов. Основателем его был социал-демократ Рорауэр, а президентом «Рабочего союза спорта и физической культуры Австрии» в 1926—1934 гг. — один из лидеров СДПА и австромарксизма Ю. Дайч. В это же время он возглавлял спортивный рабочий Интернационал, штаб-квартира которого находилась в Люцерне. В начале 30-х годов численность рабочего спортивного союза составляла в Австрии 240 216, а общества «Друзья природы» — 91 913 человек 219.

В течение всего межвоенного периода деятельность этих организаций была очень активной и многогранной: открывались спортивные залы, закупался спортивный и туристский инвентарь, проводились тренировки и соревнования, походы и горные восхождения. Но многие социал-демократы и прежде всего австромарксисты — вожди партии понимали функции и значение этих рабочих союзов гораздо шире. Рассуждая на страницах социалистической печати о пользе спорта, Альбрехт Колерус, например, подчеркивал, что «социальное освобождение рабочего класса означает одновременное освобождение тела и духа» 220. Бруно Крайский в своих мемуарах отмечает, что когда он вступил в туристический союз, то стал проводить там все свободное время. Члены общества часто дискутировали на самые различные темы, а тон задавали «старшие» — Пауль Лазарсфельд, Мария Яхода и другие активисты молодежных организаций СДПА 221. Для лидеров австромарксизма эти пролетарские объединения были важным средством укрепления своего политического влияния на трудящихся, втягивания в социал-демократическое движение, а также отвлечения от большевизма, или, яснее выражаясь, от активной политической борьбы.

Она же внутри, 1й этаж (музей на 2м)

Как это происходило на практике, хорошо показывает эпизод, описанный В. М. Туроком. В одной из пивных (обычном в 20—30-е годы месте проведения собраний трудящихся. — Авт.) XIV района Вены собралось 15 бедно одетых парней, учеников с окрестных небольших заводов, и 2—3 девушки. Пиво пили немногие, все слушали доклад члена СДПА о туристических походах, организуемых союзом «Друзья природы». Собрание шло активно, присутствующие с искренним интересом задавали вопросы о маршрутах, расходах, снаряжении. Здесь же сидел и приглашенный молодой коммунист, эмигрировавший в Австрию из Болгарии. Он встал и попытался говорить о туризме как орудии классовой борьбы. В ответ на это докладчик добродушно пояснил, что ввиду плохого знания языка юноша, видимо, не понял доклада. В молодости, добавил он затем, надо вообще поменьше заниматься политикой, а побольше веселиться и бродить в Тироле. Присутствовавшие молодые люди поддержали оратора, они считали, что болгарин говорит что-то скучное и непонятное, и хотели даже удалить его с собрания 222.

Но как бы то ни было, столь хорошо организованная система проведения досуга, охватывающая самые широкие слои трудящихся, заслуживает пристального внимания в связи с задачами и потребностями сегодняшнего дня.

«Сегодня красный, завтра мёртвый (слева). Помни об этом (в смысле о революционном пожаре, что на картинке). Выбирай антимарксистски (справа)» — предупреждение классового врага, что он не остановится ни перед каким преступлением и насилием. Австрийские эсдеки его, увы, забыли… Фото из Музея военной истории в Вене

P.S.

У нас мало кто знает, что австрийские с.-д. были как бы полубольшевиками. В отличие от немецких коллег, продавшихся реакционной военщине и все 20-е годы обманывавших рабочих про социализацию производства и социализм, австрияки сохранили цель и хотели двигаться к ней, но в рамках демократических процедур, там где у них была власть: в Вене, Линце и др. промышленных городах. И там они реально делали многое для рабочих и именно за счёт буржуев (см.ссылку): в плане жилья, медицины, образования и пр., почему были исключительно популярны, а коммунисты — скорей охвостьем. В т.ч. шуцбунд предназначался в первую очередь для контроля честных выборов, на которых рабочие партии придут к власти и законными средствами начнут строить социализм: а если хеймверовцы посягнут, то он их разгромит….

«Выметай прочь (буржуев и их обслугу с картинки), выбирай социал-демократически»

Понятное дело, это было ошибкой, также как позитивистские чаяния не считаться с инерцией исторического процесса. Клятый историцизм сыграл ту же самую злую шутку, что со всеми «демократическими социалистами». Они не пытались специально изжить преклонение перед буржуазной «законностью» в массах, и даже у рабочих лидеров. Почему хотя в их руках в Вене и пр. была полиция, многие из которой — в отличие от Германии — симпатизировали с.д., когда хаймверовцы били и убивали рабочих, они отстаивали что расследование должно идти «законным путём» и соглашались с обычными оправдательными приговорами.

Или в упор не видели, что другая сторона — буржуазия с её политическим представительством — христианско-социальной партией, не говоря уж о местном фрайкоре — хаймверовцах — не собиралась считать с «законом» и «демократией», когда речь идёт о рабочих и политических противниках. Когда могли, они везде и всегда применяли обман и насилие, ибо «другую сторону» не считали людьми, на которых распространяется «законность» и «демократия», только на «своих», с «хорошими лицами». В 27-м они получили первый удар: когда суд в гочередной раз оправдал убийц рабочих, они возмутились, стали жечь суды и полицейские участки, вместо взятия власти и/или очистке судебно-полицейского аппарата от коричневых с «христианами», объявив «покушение на республику», на что в «Красной Вене» с.-д. имели даже формальное право, они стали звать к «спокойствию» и «порядку», шуцбунд, специально обученный уличным столкновениям, даже разгонял рабочих…

В общем, позорище, предопределившее и молчание при дольфусовском перевороте 1933 г., и поражение восстания в феврале 1934, после того как хаймвер и армия стали разоружать шуцбундовцев. «Историцизм» нельзя игнонрировать, а надо сознательно преодолевать, воспитывая классовую ненависть и плебейскую гордость, просто образования с выводом из нищеты недостаточно.

Большевистский настрой, идея диктатура пролетариата, позволяли эти вещи не забывать, почему и позволили победить, начать строить социализм (хотя и вызвали ряд изъянов потом). Так или иначе, австрийские с.д. в отличие от немецких не занимались антикоммунистической пропагандой, даже правое крыло в партии, близкое к христианским социалистам. И все достижения соцстроительства в СССР воспринимались заинтересованно и радостно, люди из совпосольства или приезжавшие из СССР, вроде близкого австриякам Луначарского, были желанными докладчиками в «народных домах» и пр.

А после 1934 г., когда партию запретили, её руководство ещё больше сдвинулось влево, кулак судьбы открыл им глаза, они стали позитивно относиться к диктатуре пролетариата, и понимать что надо было брать власть, после чего создавать «социалистическую многопартийность» из СДПА и КПА, вместе с чешскими, еврейскими и венгерскими социалистами, действовавшими как национальные партии, при условии бана на, скажем так, кадетскую идеологию, защиту свободы предпринимательства и частной собственности в публичной политике.

Но, увы, было уже поздно. «Красная» часть СДПА в 34-45 гг. понесла большие потери: кто умер на чужбине, кого убили гитлеровцы в подполье/концлагерях. А пробуржуазные деятели выжили: они согласились с запретом, не занимались подпольной деятельностью, ушли в частную жизнь, плюс гитлеровский период добавил «социальной силы» городскому мещанству и т.д. реакции, националистической и клерикальной (что характерно: в этот период жильё для рабочих не строилось вообще, ибо «тронуть буржуев» нацисты не позволяли: с.-д. делали это даже во время кризиса). И после освобождения в 1945 восстановившаяся СПА была сильно более правой, с самым мощным течением «христианского социализма», когда вышедшие из неё канцлеры брали в правительство бывших гитлеровцев, вроде Курта Вальдхайма и пр. Т.ч. кончилось грустно.

Что осталось? Память об опыте, со всеми его плюсами и минусами, без которого «коммунизм» также неполон, как без «профсоюзного гос-ва» и кибуцев в Израиле (экономическое обоснование для которых делал тот же теоретик плановой экономики латыш Карлис Балодис (Атлантикус), что вдохновлял Нейрата и пробовал провести социализацитю промышленности в Германии и Австрии в начале 1920-х). И социальное жильё, которое продолжали строить и после войны: до сих пор Вена выгодно отличается в этом плане от других евростолиц.

Социальное жильё, которое строили в 50е на средства жилищного налога (о чём надпись на здании). Скромные домики, не памятники архитектуры, в отличие от жилмассивов, и никакой общественной инфраструктуры, только частная жизнь

Рекомендуем прочесть!

Let's block ads! (Why?)