План возрождения экономики от Столыпинского клуба

Больному пора на операционный стол. Нынешние костыли его уже не держат


Фабрика по производству дорожных знаков в Красноярском крае.

Первого марта Владимиру Путину была направлена программа экономических реформ, разработанная по его поручению группой экспертов Столыпинского клуба – теперь он преобразован в Институт экономики роста имени Столыпина. Эта программа, конкурирующая со стратегией Алексея Кудрина и ЦСР, имеет все шансы стать основой экономической политики следующего президентского срока. Но в подробном изложении она пока не публиковалась. По просьбе Republic один из ее авторов, глава наблюдательного совета Института экономики роста Яков Миркин раскрывает основной набор предполагаемых преобразований и объясняет их смысл.


Расти со скоростью не ниже среднемировой – так обозначил цель России премьер Дмитрий Медведев на форуме в Сочи. Что это значит? Для глобальной экономики нынешние темпы роста – это 3% в год; для «развивающихся» (а мы такие) – 4–4,5%; наши азиатские соседи зажигают, дают в год больше 6–6,5%. Как за ними угнаться? И самое главное – ради чего?

Ответом на эти вызовы может быть только системная политика. Год назад вышел с программой Столыпинский клуб. В конце февраля он еще раз вручил ее новую версию президенту и правительству. И вызвал бурю – сто тысяч толкований. Значит, нужно еще раз объясниться, что за политику мы вбросили в публичное пространство.

Какая цель?

Открытая социальная рыночная экономика, прошедшая модернизацию, универсальная, создающая высокую добавленную стоимость, обеспечивающая качество и продолжительность жизни на уровне первых десяти стран мира. Испания и Южная Корея смогли сделать это, вырваться из беднейших – на 4-е место по продолжительности жизни (Испания, 82,8 года) и 11-е (Корея, 82,3 года). В России в 2016 году – 72,1 года (100-е место).

От какой реальности отталкиваемся?

Небольшая огосударствленная (до 60–65%) сырьевая экономика латиноамериканского типа. В 2013 году – 2,9% глобального ВВП; в 2016 году – всего 1,7% (США – 24%). Ее финансы еще мельче: в 2013 году – около 1% глобальных финансовых активов; в 2016-м – 0,4–0,5% (США – больше 30%). Мы потеряли «экономику сложных вещей». Критически зависим от импорта технологий, оборудования и инструмента, хотя и пытаемся стряхнуть его. В январе 2017 года мы произвели на всю страну только 220 металлорежущих станков. Экономика простых вещей? По Росстату, мы выпускаем 1 пиджак на 70 мужчин и 1 пальто на 65 женщин в год. Наша основа – сырье, продовольствие, вооружение.

Это царство олигополий, контрольных пакетов, сверхконцентрации ресурсов в Москве. При очень низкой доле среднего и малого бизнеса. Рыночные силы действуют с огромным трудом. Мы 25 лет уникальны в офшоризации и вывозе капитала. И еще – сверхволатильны. Функционально зависим от колебаний мировых цен и спроса на нефть, газ и другое сырье, от курса доллара, который на них влияет.

Далее здесь