Антон приподнялся на постели и громко произнес: «Ich sterbe». Выпив бокал до дна, он с улыбкой сказал: «Давно я не пил шампанского», повернулся на левый бок — как всегда он лежал рядом с Ольгой — и тихо уснул.
Находясь в Баденвейлере, Чехов писал маме и сестре: "Здоровье мое поправляется, входит в меня пудами, а не золотниками", "Здоровье с каждым днем все лучше и лучше"... Меж тем силы оставляли его с каждым днем.
В статье, напечатанной в немецкой газете после смерти Чехова, его лечащий доктор Эрик Шверер писал: "Он переносил свою тяжелую болезнь, как герой. Со стоическим, изумительным спокойствием ожидал он смерти. И все успокаивал меня, просил не волноваться, не бегать к нему часто, был мил, деликатен и приветлив".
"Было поистине изумительно то мужество, с которым болел и умер Чехов! ", - позже скажет о нем Бунин.
Баденвейлер - райский уголок...
Баденвейлер. Курортная карта Чехова
Баденвейлер. Hotel Sommer, в котором умер Чехов
Поначалу Ольга намеревалась похоронить Чехова в Германии, однако поток телеграмм из России с выражением отнюдь не соболезнования, но тревоги о судьбе чеховской могилы заставил ее переменить свое решение:
«Сообщите Новое время подробности кончины брата. Александр».
«Когда и где будет похоронен Антон. Ответ оплачен. Суворин».
«Хороните Антона Москве Новодевичий монастырь. Ваня и Маша на Кавказе, Миша при матери. Михаил Чехов»
Берлинский поезд с прицепленным красным товарным вагоном, в котором находился гроб с покойным, прибыл в Петербург. Вдова писателя сопровождала его в вагоне первого класса. В кучке людей, встречавших поезд, находились Клеопатра Каратыгина и Наталья Гольден — последняя поведала своему спутнику о том, что двадцать лет назад она была ближайшим другом и помощником Антона Чехова.
Единственным официальным лицом на траурной церемонии оказался Суворин. Выйдя из купе, где находилась Ольга, Суворин рухнул на колени. Ему подали стул, и он долго сидел на нем, оцепенев и ничего не видя вокруг. Он позаботился обо всем: о панихиде, о временном пристанище для Ольги, об отправке вагона-рефрижератора в Москву. На платформе священник с небольшим хором отслужили короткую литию.
Транспортировка тела на столь большие расстояния требовала определенных условий. С этим связана чуть ли не скандальная история о том, как тело великого русского писателя было доставлено в Москву в вагоне, на котором красовалась надпись "Для перевозки свежих устриц".
Горький в письме к Е.П. Пешковой возмущался:
"Этот чудный человек, этот прекрасный художник, всю свою жизнь боровшийся с пошлостью, всюду находя ее, всюду освещая ее гнилые пятна мягким, укоризненным светом, подобным свету луны, Антон Павлович, которого коробило все пошлое и вульгарное, был привезен в вагоне "для перевозки свежих устриц" и похоронен рядом с могилой вдовы казака Ольги Кукареткиной. Это - мелочи, дружище, да, но когда я вспоминаю вагон и Кукареткину - у меня сжимается сердце, и я готов выть, реветь, драться от негодования, от злобы. Ему - все равно, хоть в корзине для грязного белья вези его тело, но нам, русскому обществу, я не могу простить вагон "для устриц". В этом вагоне - именно та пошлость русской жизни, та некультурность ее, которая всегда так возмущала покойного."
Завтра еду в Москву на похороны. Газеты полны заметками о Чехове - в большинстве случаев -тупоумно, холодно и пошло. Скверно умирать для писателя. Всякая тля и плесень литературная тотчас же начинает чертить узоры на лице покойника.
М. Горький - Е. П. Пешковой.
Горький писал, что ему очень запомнились два адвоката «оба в новых ботинках и пестрых галстуках - женихи. Идя сзади их, я слышал, что один говорит об уме собак, другой, незнакомый, расхваливал удобства своей дачи и красоту пейзажа в окрестностях ее».
Что это за публика была? Я не знаю. Влезали на деревья и — смеялись, ломали кресты и ругались из-за мест, громко спрашивали: „Которая жена? А сестра? Посмотрите — плачут! — А вы знаете — ведь после него ни гроша не осталось, все идет Марксу. — Бедная Книппер! — Ну, что же ее жалеть, ведь она получает в театре десять тысяч“ и т. д.
Шаляпин — заплакал и стал ругаться: „И для этой сволочи он жил, и для нее работал, учил, упрекал“»
Брат писателя Михаил вспоминал о самих похоронах так: "Мы приехали в Москву к самым похоронам. Нас встретил на вокзале в Москве В. С. Миролюбов и повез в карете к университету, так как тело уже прибыло из Петербурга и его несли с Николаевского вокзала в Новодевичий монастырь. Если бы наш поезд опоздал, то мы так бы и не попали на похороны. Несметные толпы народа сопровождали гроб, причем на тех улицах, по которым его несли, было прекращено движение трамваев и экипажей, и вливавшиеся в них другие улицы и переулки были перетянуты канатами."
Нам удалось присоединиться к процессии только по пути, да и то с трудом, так как в нас не хотели признавать родственников покойного и не пропускали к телу. Московская молодежь, взявшись за руки, охраняла кортеж от многих тысяч сопровождавших, желавших поближе протиснуться к гробу.
Точно сон, припоминаются его похороны. Холодный, серенький Петербург, путаница с телеграммами, маленькая кучка народу на вокзале, «вагон для устриц», станционное начальство, никогда не слыхавшее о Чехове и видевшее в его теле только железнодорожный груз. Потом - как контраст - Москва, стихийное горе, тысячи точно осиротевших людей, заплаканные лица. И, наконец, могила на Новодевичьем кладбище, вся заваленная цветами... Далекие и грядущие потомки, о счастье которых с такой очаровательной грустью мечтал Чехов, произнесут его имя с признательностью и с тихой печалью о его судьбе.
А. И. Куприн. «Памяти Чехова».
Так мы дошли до самого монастыря под охраной молодежи, которая заботливо оберегала нас от толпы. Когда же процессия стала входить в узкие монастырские ворота, началась такая давка, что я пришел в настоящий ужас. Каждому поскорее хотелось пробраться внутрь, и получился такой затор, что если бы не та же распорядительная молодежь, то дело не обошлось бы без катастрофы.
Еле пронесли сквозь ворота гроб, еле вдавились в них мы с депутатами и близкими к покойному людьми, а народ все напирал и напирал. Слышались возгласы и стоны. Наконец ввалилась на кладбище вся толпа - и стали трещать кресты, валиться памятники, рушиться решетки и затаптываться цветы.
Брата Антона опустили в могилу рядом с отцом. Мы взглянули в нее последний раз, бросили по прощальной горсти земли, она ударилась о крышку гроба - и могила закрылась навсегда».
А. П. Чехов. Скульптура работы С. Т. Коненкова. 1908
Памятник Чехову в Баденвейлере. К сожалению, он был уничтожен немцами во время Первой Мировой Войны.
М. П. Лилина и К. С. Станиславский у этого памятника:
Могила Чехова на Новодевичьем кладбище
Спустя 30 лет на родине Чехова отмечали эту скорбную дату. Советская власть признала Чехова классиком, и даже почему-то социально близким. Наверное, ему повезло уйти до 1917 года...
Историк из Таганрога писал в своём дневнике в 1935 году:
Идут так называемые «Чеховские дни». Ожидали из Москвы важных гостей,
для них энергично готовились, но приехали только актеры Художественного
Московского театра; вдова Чехова артистка Книпер и сестра, Мария Павловна
Чехова, Но тем не менее программа выполнялась. К этим дням шла
асфальтировка Петровской улицы днем и ночью при свете рефлекторов. 29 мая
вечером поставили на асфальтированной части милиционеров в белых рубахах, в
касках и белых перчатках. Они постоянно свистели и живописно делали знак
рукой, чтобы не переходили улицу среди квартала, а только на перекрестках. Но
так как это было неожиданное новшество, то этого никто не понимал, тем более,
что езды по улице нет никакой, а особенно вечером. Немудренно, что публика
смеется и не только переходит по прежнему там, где кому нужно и просто идет по
улице, потому что по асфальту идти хорошо, и нет толкотни, как на тротуарах.
Поезд, на котором были московские артисты, был встречен таганрогскими
артистами с букетами цветов, среди артистов московского театра была и жена
Чехова, но из представителей города при встрече не было никого, ни председателя
горсовета, ни Варданиана, играющего роль губернатора и даже более того,
московские артисты должны были явиться к Варданиану, и он их принимал.
Что Варданиан так поступал — неудивительно, откуда ему знать тонкости
этикета, но чего ради, и за какими милостынями они пошли к нему
представляться. Затем московских гостей, то есть собственно артистов возили по
разным учреждениям, где они высказывали необходимые похвалы городу,
оттеняя мысль, что это город советский, а не Чеховский, который был
несравненно хуже. Может быть, это так освещали местные газеты, а если нет, то
удивительно, потому что и М. П. Чехова и Вишневский не были в Таганроге более
50 лет, конечно за это время город должен был перемениться к лучшему. Затем
восхищались городским садом, насаженным в 1809 году и действительно
великолепным, но приписывать заслугу «социалистическому Таганрогу», конечно
смешно, создать такой сад в 15 лет невозможно.
Особенно восхищала аллея философов. Действительно своими могучими
берестами и кленами, а не маленькими бюстами не видными за роскошной
зеленью Сократа, Платона, Гомера, Пифагора, под которыми к тому же подписи
нет и наша публика в недоумении от этих «дедов».
Показывали, конечно, то, что было приготовлено к показу, например ясли
металлургического завода, а ясли в бывшем Николаевском приюте, где дети
голодают, где одна ванна на весь приют, не показывали.
На металлургии был такой курьез: директор Колесников показывая
цветники во дворе завода обмолвился, сказав здесь когда-то стояло четыре
доменные печи, а теперь чудесный цветник. Едва ли этим можно похвалиться
городу, где индустрия составляет его гордость.
На каждом шагу указывали параллель старого Чеховского Таганрога и
нынешнего. Но никто не сказал, что взамен таких украшений, как снятый
памятник Петра Великого знаменитого Антокольского и памятник Александру I
еще более знаменитого Мартоса, поставлены гипсовые бюсты. На место снятого
здания монастыря поставлен огромный сундук, именуемый жилым дворцом.
Вместо прекрасной набережной усаженной деревьями на Воронцовской
набережной совершенная пустыня, вместо Палестинской часовни, где была
большая картина Айвазовского «Хождение по водам» груда камней, вместо
кипучей жизни порта, где во время навигации не было ни проходу, ни проезду
совершенный пустырь, где ходить по вечерам страшно. Здесь М. Попандопуло
ограбили и подстрелили.
К приезду гостей сделана бездна мишуры, украсили цветники на улицах и
газонах, многое не успело взайти, кое-что взошло. Но эти украшения далее 1 июля
не доживут, трава засохнет, барьерчики будут поломаны и даже не
беспризорными собаками, потому что они слишком эфемерны.
Для чествования писателя было физкультурное шествие полуодетых
молодых людей и молодых женщин в трусиках, затрудняюсь назвать их девицами,
потому что едва ли девушка в таком наряде пойдет по улице. Бедный А. П. Чехов,
любивший изящную, со вкусом одетую женщину, если бы он знал, пришел бы в
отчаяние от этого чествования.
:
Комментарии (0)