В продолжение темы
«Историю несчастного новатора Худенко и его совхоза мне за последний месяц присылали, наверное, раза четыре.Почему она приобрела такую популярность именно сейчас — не понимаю. Видимо, в связи с юбилейным годом.
Эту историю к прошлому юбилею, в 2007 году,
, а сейчас ее решили покрутить по новой. Я, конечно, ни на что не намекаю, но статья в Вики ссылается на ту же заметку Форбс и на пост в ЖЖ, в котором, в свою очередь, ссылок на источник информации вообще нет.
Сегодня меня попросили прокомментировать нечто совсем несуразное. Какой-то странный ресурс «Толкователь» в том смысле, что вывел из них и причины краха Косыгинских реформ, и всего Советского союза. Заметка, видимо, приурочена к дню рождения Косыгина, который как раз сегодня.
В этой связи я считаю необходимым высказать свою позицию о таких вот «толкованиях».
Министр химпрома Леонид Костандов на новом заводе
Заметка — чушь
Кому этого недостаточно, разберём по абзацам.
Одной из причин быстрого свёртывания реформ Косыгина в начале 1970-х была не только опасность введения рыночного социализма вместо казённого, но и сокращение 30-50% рабочих мест в экономике СССР.
На самом деле как раз в 1965 году главой НИЭИ Госплана А.Ефимовым был подготовлен обстоятельный доклад о состоянии трудовых ресурсов, где констатировалась относительная их нехватка. В записке, поданной в Госбанк СССР в 1969 году и принадлежащей предположительно Б. Михалевскому отмечалось, что «Возникший в 1966 году общий дефицит рабочей силы усиливает тенденцию к чрезмерной занятости, порождая скрытое повышение ставок заработной платы».
16 сентября 1968 г., спустя три года после обзора Анатолия Ефимова, начальник отдела рабочей силы Российской Федерации Госплана СССР Касимовский произнес доклад для узкой аудитории правительственных экспертов.
Его основные выводы сводились к тому, что правительству не удается справиться с перемещением рабочей силы туда, где она нужна, большие города продолжают и дальше стихийно расти, малые города и посёлки — терять своё население. Неспособность правительства обуздать эти процессы проходит на фоне уже не относительной, а абсолютной нехватки рабочей силы.
За семилетку население СССР увеличилось на 23 млн. человек, а численность рабочих и служащих – на 21 млн. человек. Таким образом, рост рабочих и служащих обеспечивался все более и более широким вовлечением неработающего и самозанятого населения в трудовые отношения (крестьяне, женщины, пенсионеры).
Проще говоря, работать заставили чуть не всех, кто вообще был в состоянии работать. Трудонедостаточность оставалась бичом СССР вплоть до его развала. Любая возможность изыскать резервы рабочей силы в общегосударственном масштабе воспринималась бы как благо. Безработица тем мифическим миллионам высвобожденных работников точно бы не грозила.
Реформы Косыгина (на Западе их называли «реформами Либермана» по имени экономиста, советника Косыгина) предполагали введение в советской экономике хозрасчёта и самоуправления предприятий. Основные идеи такой «перестройки» председатель Совета министров СССР почерпнул в работах видных русских учёных 1920-х — бывших эсеров Чаянова и Кондратьева. Во время НЭПа, с 1921 по 1928 годы, Косыгин работал в потребкооперации, а кооперативное движение в то время было вотчиной бывших эсеров (как разработчиков этой программы, ещё до Революции). За это за глаза Косыгина даже в 1970-е называли «наш эсер».
На самом деле реформы разрабатывал, конечно, не сам Косыгин. По воспоминаниям одного из авторов проекта реформы В. Белкина,
«Косыгин велел подготовить новую реформу, но как он это сделал? Реформа уже была готова в Госэкономсовете (существовал с 1960 года, перспективное планирование, слит с Госпланом в 1962 году)– её курировал Засядько. Но Госэкономсовет уничтожили, остался Госплан. Все наследие Засядько перешло в руки Косыгина. Он кое-что подпортил, но не сильно».
Леонид Ильич Брежнев и Алексей Иванович Косыгин, 1970 год
Что же касается аппаратной подготовки реформы, то она без лишнего шума проводилась поначалу в Госэкономсовете — учреждении, созданном в противовес Госплану в 1960 году. Возглавил Госэкономсовет заместитель Председателя Совмина А. Засядько — человек, близкий Н. Хрущеву. В 1963 году Засядько скоропостижно скончался. Госэкономсовет стараниями Госплана был ликвидирован. Однако джинна из бутылки уже выпустили, и подготовка реформы была продолжена — в основном в Госкомитете по науке и технике (ГКНТ) и в Академии наук. В августе 1964 года заместитель председателя ГКНТ академик В. Трапезников опубликовал в “Правде” статью “За гибкое экономическое управление предприятиями”.
Ознакомившись с этой статьей, Н. Хрущев начертал резолюцию: “Прошу рассмотреть, дать предложения”. С этой целью в ГКНТ была создана комиссия во главе с Л. Ваагом, главным специалистом этого ведомства, занимавшимся вопросами оценки экономической эффективности новой техники. В комиссию входили В. Трапезников, З. Атлас, И. Бирман, С. Захаров, Л. Леонтьев, И. Малышев, Н. Петраков, автор этих строк (т.е. Белкин) и другие.
Так что основные идеи перестройки были почерпнуты в работах советских ученых, но не 20х годов, а 50-60 годов. Про «наш эсер» даже комментировать не хочу. Отмечу только, что ни в одной книге воспоминаний о Косыгине («Премьер известный и неизвестный», «Феномен Косыгина», «Косыгин» (ЖЗЛ)) такого прозвища не упоминается.
И да, насколько мне известно, . Всё в кучу.
Косыгину позволили осуществить лишь малую часть задуманного, но даже этой малости хватило резко увеличить темпы роста советской экономики. 8-я пятилетка (1966-1970 годы) оказалась самым успешным периодом для послевоенной советской экономики. Так, в эти годы среднегодовой рост ВВП составлял 7,7% (примерно как в нынешнем Китае). Для сравнения: в пятилетку 1975-79 годов этот показатель был 4,4%.
На самом деле восьмая пятилетка
. Из всех послевоенных пятилеток самой успешной была четвертая — пятилетка восстановления народного хозяйства после войны.
За 1945-1950 годы национальный доход удвоился, за 1965-1970 годы — вырос только на 45% (что, конечно, тоже неплохо).
Более того, если рассматривать рост в 8 пятилетке по годам, то наивысшие темпы роста будут как раз в 1965-1966 годы, когда реформа только разворачивалась. Есть предположение, что рост этот был связан вовсе и не с реформой, по которой тогда работало несколько передовых коллективов, а просто с ликвидацией наиболее одиозных инициатив Хрущева типа совнархозов.
Более того, по альтернативным расчетам Г.И. Ханина темп роста национального дохода в восьмую пятилетку составил не 7,1%, а 4,1%, т.е. не выше, чем в пятилетие 1961-1965 годов, когда он составлял 5,9%.
Дальше в статье перечисляется несколько экспериментов по интенсификации труда (Худенко, Щекинский эксперимент и другие), в основе которых лежит право трудового коллектива увольнять любое количество работников с распределением их зарплаты среди оставшихся, а также право выплачивать часть прибыли самим себе в виде премий.
Эксперименты эти не получили развитие в СССР, конечно, не потому, что «лишних работников некуда было девать», а потому, что для товарного покрытия резко выросших зарплат нужно было перестраивать всю систему планов производства ширпотреба. Тот же Щекинский комбинат выпускал химикалии, а покупать его работники на свою зарплату хотели еду и потребительские товары. Проблема товарного покрытия фонда зарплаты всё время была в центре внимания плановиков, и каждый раз, когда решить ее не удавалось, усиливались дефициты.
Ровно то же самое происходило и с Косыгинской реформой. Как только предприятия получили большую возможность распоряжаться прибылями, рост зарплат стало не остановить. Уже в 1966 году констатировалось, что «Увеличение зарплаты обгоняет рост производительности труда. Первая половина 1966 года – такое происходило на 11% промышленных, торговых и транспортных предприятий. (превышение кредита по зарплате на 200 млн. рублей (получается, 400 млн. рублей за год)»
Достаточно отметить, что строительство нового города Тольятти и нового завода ВАЗ было продиктовано в том числе необходимостью обеспечить товарное покрытие доходов населения. Предполагалось, что предприятия будут финансировать большую часть требуемых им капиталовложений за счет собственной прибыли, но это означало, что должен быть создан рынок средств производства и стройматериалов!
Предприятия, как и отдельные граждане, быстро столкнулись с тем, что им на свои деньги просто нечего купить. Мощный импульс к развитию получил черный рынок и теневая экономика.
Косыгинская реформа привела к тому, что у предприятий появились частнособственнические, антиобщественные интересы. Рост цен на новую продукцию стал обгонять рост потребительских качеств (новый комбайн пахал как два старых, а стоил как десять старых, при этом старые снимались с производства), рост зарплат обгонял рост производительности труда, росли дефициты, и в итоге, разумеется, самостоятельность предприятий стали тормозить. Это, разумеется, вызывало противодействие с их стороны. Именно тогда в сознании многих красных директоров, многих рядовых работников стало формироваться то самое чувство, что «они» не дают «нам» заработать как следует! Дальше, думаю, понятно.
В целом проблемы СССР брежневского периода были связаны не с излишней, а как раз с недостаточной централизацией и ростом этих вот шкурных интересов. При этом поскольку громко они не декларировались, то и речи о том, чтобы глобально и в плановом порядке перераспределить ресурсы на производство товаров широкого потребления, не возникало».
Источник
Рекомендуем прочесть!
Комментарии (0)