По поводу моей попытки поговорить о таких фигурах Перестройки, как Жванецкий, причем поговорить крупно, без булды, возникли споры и непонимание.
Про классическое обвинение в "обсирании" великого таланта ради личных ништяков говорить не буду. Каждый читатель имеет право на свое читательское восприятие и свою гражданскую позицию.
В пылу дискуссии я сказал, что заливистый смех от перестроечных юморин Жванецкого как-то связан с постперестроечным кошмаром, и в том числе, с разгулом фашизма на Украине.
Это дело требуется как-то объяснить. Обратимся к творчеству Михаил Михайловича тем времен, когда нынешние бандеровцы носили комсомольские значки и обратим особое внимание на его лирического героя.
Возьмем самое известное творение сатирика: "В греческом зале".
Герой произведения - простой работяга: прямой, откровенный, такой рубаха-парень. И этим он сразу вызывает к себе симпатию: груб, резок, не выбирает слов, так как знает себе цену: пролетариат, класс-гегемон.
И вот этот честный работяга вперся на экскурсию в музей с главной целью: выпить, то есть - "культурно отдохнуть". Диалог с возмущенной дежурной по залу прекрасен:
- Чего орешь, ты, мышь белая?.. Ты здесь каждый день дурака валяешь. А мне завтра на работу. Стакан бы лучше вынесла...
Вроде бы сатира по всем правилам: высмеивают забулдыгу, но талант Жванецкого возводит его на пьедестал, вместо Аполлона. И в самом деле: он же завтра РАБОТАТЬ будет, трудиться. Значит, имеет полное право на маленькие радости. Причем тот, кто ему отказывает в этом простом ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ желании, на самом деле - мышь белая.
Я специально выделил слово "человеческая", ибо нет тут ничего человеческого. Этот монолог - плохо скрытый гимн мещанству, человеку маленькому (а это - любимый герой русской литературы) и претендующему только на "простые радости" жизни.
В том же духе написан рассказ "Отлично Григорий - нормально Константин".
Но здесь есть и еще один герой - советский быт, и его "неисправимая" тухлость. Выход из бытовых ситуаций, всегда безнадежно проигрышных для простых парней один - водка. Талант Жванецкого опять на стороне мещан, чьи главне проблемы не поднимаются выше краев их личной тарелки. И бонусом - настолько жесткое изображение советской действительности, что неизбежно возникает мысль: советская модель неисправима.
Из той же серии рассказ "Все таки не сразу на ноги встали"
Я не нашел рассказ в той редакции, что запомнил в те годы. Там суть в сломанном пылесосе и слова: То, что завод выпускает плохие пылесосы - одна новость, а то, что там делается, на заводе, много новостей: кто-то взял повышенные обязательства, превысил план, обучает молодых. Это же намного интереснее!
Это уже не просто сатира, направленная на то, что можно что-то улучшить и зло изжить. Это практически прямая "констатация" невозможности что-то исправить.
Дальше - больше
"В счетчик – булавки, в спиртопровод – штуцер, в цистерну – шланг, и качаем, озабоченно глядя по сторонам. Все, что течет, выпьем обязательно: практика показала, чаще всего бьет в голову. Руки ходят непрерывно – ощупывая, примеривая... Крутится – отвинтим. Потечет – наберем. Отламывается – отломаем и ночью при стоячем счетчике рассмотрим.
Государство все, что можно, забирает у нас, мы – у государства".
Опять в объективе автора снова он, мещанин. Монолог называется "Государство и народ", но это же прямая ложь - тема опуса иная, "Мещане и государство". Это уже подлог и обман, за такие вещи в культурном обществе бьют канделябром.
Мещане, в терминологии майданных политехнологов "рассерженные горожане", в рассказах Жванецкого не ограничиваются эскапизмом - то есть, уходом от проблем с помощью водки.
В монологе "Броня моя"
лирический герой уже не просто мещанин, а мещанин воинствующий:
"Приятно, наверное, внезапно появиться в ЖЭКе и попросить заменить пол на кухне, не выходя из машины. Хорошо въехать в базар и через щель спросить: "Скоко, скоко? Одно кило или весь мешок?"
Это мечта мещан, выходящих на майданы цветных революций по всему миру: сесть на личный танк и получить свое, гори оно огнем. В предперестроечные годы звучало смешно, но сегодня не до шуток. Мародеры на танках - не редкость в Донбассе. Талантливый литератор всегда наделен даром предвиденья, вопрос в том, как им пользоваться.
Жванецкий - не просто сатирик. Он певец мещанства, его не очень-то скрываемый фиговым листиком сатиры апологет. Но, впрочем, предоставим слово самому Жванецкому (монолог "Простые вещи") :
"И после того, как не понял сложного и не осуществил, начинаешь открывать простые вещи:
- что спать на воздухе лучше;
- что жить среди зелени лучше;"
Трудно определить мещанство лучше, чем это сделал Жванецкий. Герой не осуществил важного и главного, не создал того, что должен был, не взял планку сложного, и сделал что? Опустился на мещанский уровень "простых вещей".
Для меня простые вещи - это жизнь и смерть, соотношение того, что тебе доверено, и того, что ты смог, но совсем не то, чтобы лучше есть и спать на свежем воздухе, подтирая задницу живым гусенком, как призывал герой Рабле.
Жванецкий любит мещанина, защищает его тухлый мирок, и за это любят, в свою очередь, его самого. Его любят за оправдание мещанства, за восхваление маленького и ни за что не отвечающего человечка.
Задолго до мещански-ориентированного Жванецкого два советских сатирика (тоже далеко не безупречных, но только не в сравнении со Жванецким), Ильф и Петров, в романе "12 стульев"описали два мира. В Большом - ДнепроГЭС и Магнитка. В малом - кричащий пузырь "уйди-уйди" и пробковые женские подмышники "Любовь пчел трудовых". В большом мире - Стахановцы, домны, Транссибирская магистраль, в малом - песенка "про кирпичики", да идеологически выдержанные математические ребусы-логогрифы.
Большой мир - мир подлинной советскости, но что с малым? Дело в том, что малый мир остро враждебен большому, он непримирим к тем, у кого есть нечто большее, чем любовь к "простым вещам". У мещанина нет "верхнего этажа", нет идеалов и ценностей, ради которых большие люди в большом мире рвут свой пуп.
Казалось бы: ну нет и нет, большая беда? Тут важно понять главное: на самом деле беда большая. Дело в том, что идеалы и ценности, они и только они, дают человек азарт и энергию, раскрепощают его и делают всесильным. Отсутствие идеалов порождает пустоту, а свято место - душа человека, пустоты не терпит.
И засасывает туда, как в вакуум, всякую дрянь, причем часто - идеалы, но не позитивные - красные, а негативные - черные. Как пример - та самая езда на танке в личных интересах, избиение слабых стаей "рассерженных горожан". Это - фашизм, идеология, целиком построенная на отрицании красных смыслов и опертая на мещанина - человека попроще.
Поскольку Жванецкий "рассчитан" на человека "попроще", он был суперпопулярен и понятен "широким мещанским массам". Вся перестройка была оперта на мещанина, с легкостью променявшего красные смыслы на сытые посулы капиталистического завтра. Эта метафизическая тема продажи первородства за чечевичную похлебку описана за тысячелетия до еврея Жванецкого в главном еврейском тексте: в "Ветхом завете".
Весь современный уклад оперт на мещанина, но вот беда: нельзя всерьез оперется на то, что нагрузку держать не может. Если у каждого хата с краю, никто не будет упираться за "обчественное дело". Ну и бери их голыми руками всякий, у кого есть какие-никакие идеалы и соответствующая сила.
Так вот, у фашистов идеалы и сила есть. И никогда никакие мещане не в силах остановить бульдозер фашизма.
Эй, любители творчества Жванецкого! Скорее всего, вы не то, что не примете данный текст, вы его даже не поймете. Как писал Горький "Мещанин не способен видеть ничего, кроме отражений своей серой, мягкой и бессильной души"
.
Но я пишу и для вас - как знать, а вдруг что-нибудь всколыхнется в вашей душе? У кого-то наверняка всколыхнется, человек - создание сложное.
Комментарии (0)