Как российское пространство может работать на экономический рост

Россия — страна контрастов: жители мегаполисов уверенно живут в XXI веке тогда как многие поселения в глубинке застряли еще в XIX столетии. Экономист Михаил Дмитриев уверен, что новые технологии дают нашей стране шанс на полное преображение не только в экономике, но и головах людей

В чем уникальность проведенных Вами исследований?

Мы положили в основу исследования не региональную статистику, а практически полную выборку всех российских компаний. Помимо этого, мы проводим много выборочных социологических обследований. После этого мы используем эконометрические модели, прежде всего, чтобы оценить эластичность выпуска, инвестиций, цен на недвижимость к условиям транспортной связности территорий.


10 лет назад многие оценки перспектив тех или иных решений делались голословно и в лучшем случае в разрезе регионов. То, что мы используем сейчас — просто космические технологии по сравнению с теми временами. Но методы исследований активно развиваются. Появляются возможности работы с большими данными. Наступает время, когда экспертам не надо будет ставить на обочине дороги автомобиль с камерой наблюдения, чтобы оценить интенсивность движения. Все данные мы будем получать, благодаря анализу движения транспортных средств на основе данных их геопозиционирования.

Как пространственное расположение влияет на производительность российской экономики?

Важная закономерность, обнаруженная нами, заключается в том, что российская экономика очень чувствительна к эффектам масштаба. Производительность в большинстве отраслей значительно увеличивается, если предприятие находится вблизи крупных городов. Мы смогли точно измерить разницу, сравнивая предприятия одного и того же профиля, расположенные в маленьком городке (до 50 тысяч человек) и в зоне 1,5 часовой езды от города-миллионника — производительность в них различается примерно в 1,5 раза.


Населенные пункты, в которых расположено как минимум одно предприятие в сфере обрабатывающей промышленности, услуг или строительства

Но многое зависит от транспортных линий. Российское пространство очень плохо связано: оно рассчитано на перевозки массовых сырьевых грузов. Транспортные линии в России связывают сырьевые месторождения, экспортные потоки или крупные зоны потребления. А вот инфраструктурная сеть, которая должна связывать несырьевые цепочки добавленной стоимости, недоразвита катастрофически. Это приводит к медленным скоростям движения пассажиров и грузов в пригородном сообщении — у РЖД средняя скорость движения в 2 раза ниже, чем в агломерациях Западной Европы. Получается, что эффект масштаба и зона охвата рынком в России обрывается на расстоянии в 2 раза меньшем, чем в Европе: там 90 км, а у нас 40 км даже в районе Московской области, где инфраструктура относительно приличная. В агломерациях второго эшелона ситуация и того хуже.

Как территориально распределен бизнес сегодня?

Мы сравнивали перепись промышленных предприятий советской эпохи 1989 года с новой базой 2012 года. Выяснилось, что до начала перехода к рынку расстояния распределялись практически линейно — между любыми двумя предприятиями могла быть с равной вероятностью любая дистанция, от 0 до 2-3 тысяч км. Промышленность была очень равномерно размазана, никакой особой концентрации в крупных центрах не было. Это резко контрастировало с другими большими странами — например, с Канадой, где распределение давало 2 пика в районе 100 км и 600 км, то есть в двух крупнейших агломерациях. Это пример очень неравномерного распределения.


Статистическая база для формирования типологии территорий

Но, действительно, шокирует то, что случилось в России за последние 25 лет. Современное распределение оказалось еще более неравномерным, чем в Канаде. Все это время промышленность стягивалась в 2 больших «горба» — Москву и Санкт-Петербург. В результате российская география промышленности полностью изменилась. Это показывает, какие гигантские силы влияют на решения бизнеса. Думаю, что если бы сегодня власти задались целью вернуть равномерное расположение предприятий, освоить тундру и тайгу, то на это никаких ресурсов на это не хватило бы — выгода бизнеса от концентрированной локализации слишком высока.

Значит экономика будущего – это мир в супергородах?

Начнем с того, что в социальном плане, миграция – это совсем не так плохо, как иногда о ней говорят. Количественный анализ показывает, что показатели социального неблагополучия в разрезе регионов — преступность, смертность, алкоголизм, психические заболевания — сильно связаны с долей населения, проживающего в небольших городах. Значительная часть этих негативных явлений характерна для удаленных депрессивных малых городов и зон с низкой плотностью населения. Поэтому, когда люди переезжают из этих мест, растет численность населения, проживающего в благополучной социальной среде. В этом смысле миграция не должна рассматриваться исключительно как признак неблагополучия. Во многих случаях это вполне разумный способ улучшить социальную обстановку, в которой живет большинство граждан.


Зоны расселения России

Во-вторых, удаленные поселения вовсе необязательно должны опустеть, а вся экономика — стянуться в большие центры. В ходе своих исследований мы установили, что есть очень чувствительные к эффекту большого рынка отрасли — в них наблюдается скачок производительности при размещении предприятия в зоне агломерации. Но есть несколько отраслей, которые являются исключением. Например, отрасли, которые привязаны к немобильным ресурсам: сельское хозяйство, добыча полезных ископаемых, транспортные услуги, логистика, деревообработка, туризм, а также нефтехимия, черная металлургия и так далее. Эти отрасли могут находиться и в небольших населенных пунктах.

Исторически наша главная беда состоит в том, что в СССР в удаленных населенных пунктах очень часто развивались не те отрасли, которые в них могли бы быть производительны. Например, значительная часть приборостроения в СССР располагалась в удаленных местах, но, по нашим данным, эта отрасль может быть по-настоящему эффективна только в крупных городах. Сервисные отрасли для добывающей промышленности или сельского хозяйства, напротив, могут локализоваться даже в отдалении, так как он выигрывают от близости к зонам освоения природных ресурсов. Поэтому еще одна важная задача — способствовать формированию оптимального профиля специализации для небольших городов.

А профилем небольших городов может быть выполнение социальной функции?

Существует мощный тренд опустынивания зон очагового расслоения — люди стягиваются в крупные города, прежде всего в Москву и Петербург. Как следствие, в небольших городах, вдали от крупных центров, быстро сокращается население и происходит опережающий процесс старения. В некоторых пунктах остаются только старики, доля трудоспособного населения там очень низка.


Иерархия городских агломераций России

До недавнего времени для таких городов, в которые трудно вдохнуть новую хозяйственную жизнь, обсуждался в основном вариант «управляемого сжатия» — предлагалось постепенно закрывать такие населенные пункты, стимулировать миграцию в более перспективные города. Но есть альтернатива — это специализация таких мест на инфраструктуре по обслуживанию пожилого населения. Такой профиль представляется не только социально привлекательным, но и экономически разумным.

Показателен пример Японии, где процесс старения пытаются оптимизировать путем создания компактных городов, где трудоспособное население работает в такой социальной инфраструктуре. Для людей трудоспособного возраста, остающихся в таких городах, это может быть вполне привлекательным занятием, поскольку эта отрасль устойчиво финансируется из бюджета. Для бюджета это тоже может быть выгодно, поскольку удельные расходы на содержание такой инфраструктуры при высокой концентрации пожилого населения могут быть ниже за счет эффекта масштаба. Появление социальных городов может изменить и структуру миграции: вместо безвозвратного отъезда в поисках работы люди после выхода на пенсию начинают возвращаться в родные города с комфортной средой.

Есть еще условия, способствующие развитию малых городов?

Крупные агломерации сильно уступают небольшим городам по фактору экологии. Чем крупнее и плотнее заселена и освоена территория, тем хуже там экологическая ситуация. Когда мы стали разбираться, что мешает развитию второго эшелона агломераций, мы сопоставили показатели развития и эколого-планировочные характеристики. Обнаружилось, что в России практически нет городов с плохой экологией и хорошими социально-экономическими показателями, хотя встречаются все остальные комбинации в этом квартете признаков. Состояние окружающей среды крупных городов сегодня в нашей стране — это один из критических факторов дальнейшего развития.


Эколого-планировочные характеристики являются ресурсом городов. Их капитализация позволяет существенно ускорить социально-экономическое развитие

Другой ресурс, который может в этом помочь — это близость к сухопутной госграницы. Эконометрический анализ показывает, что в большинстве стран близость границы увеличивает производительность предприятий даже в небольших городах. Они пользуются возможностями рынка за пределами собственной страны. Но для России этот фактор оказался незначим, хотя сухопутная граница у нас самая протяженная в мире, прежде всего между Россией и Китаем. Это было связано с непроницаемостью российско-китайской границы из-за слабой инфраструктуры и геополитических причин. Серьезные изменения в двусторонних отношениях, которые «распечатали» эту границу и позволили трансграничной торговле развиваться быстрее, начались в последние 2 года. Если этот тренд продолжится, то в течение 5-10 лет российские приграничные города в Сибири и на Дальнем Востоке начнут существенно выигрывать от соседства с Китаем.

Развороту на Восток способствовал кризис отношений с Западом?

Вы правы, наиболее серьезным результатом кризиса в отношениях России и Запада стала переориентация сырьевого экспорта на Восток. Еще 15 лет назад 80% нефти за исключением стран СНГ Россия поставляла в Западную Европу. Сейчас нашим крупнейшим покупателем впервые в истории стал Китай. Кроме того, сильно сокращается импорт из Европы, а торговля несырьевыми товарами с Китаем и другими азиатскими странами, наоборот, возрастает. В результате санкций положение России между Европой и Азией стало более сбалансированным, наша евроцентричность несколько ослабела.

Цифровая экономика, роботизация, которых многие ждут в будущем, – это спасение или угроза?

На мой взгляд, для России начало тренда к росту производительности под влиянием технологий и вытеснения роботами простых рабочих мест — настоящее спасение. Если бы не он, мы столкнулись бы с крайне негативными последствиями сокращения численности трудоспособного населения на 1% ежегодно вплоть до 2025 года. Этот процесс начался в 2012 году, и рынок труда уже потерял более 3,5 млн человек. Пока что это не вызвало серьезных затруднений, так как сокращение пришлось на годы спада в экономике. Если бы это произошло в лучшие годы, то мы бы получили уровень безработицы, сопоставимый с показателями исторического максимума (больше 8% во время кризиса 2008 года). Но сейчас, несмотря на экономический спад, безработица находится вблизи исторических минимумов — 5%. Это связано с активным выходом людей на пенсию и снизившимся притоком молодежи в рабочую силу. Поэтому структурные изменения в экономике могут очень удачно компенсировать нам будущий дефицит рабочих рук.

Каковы перспективы России как транзитной страны, учитывая тенденцию к выравниванию экономических потоков между Востоком и Западом?

Мы сейчас активно занимаемся оценкой потенциала крупнейших транзитных проектов на территории России. Правда, Северным морским путем мы занимаемся несколько меньше, но по нему есть оптимистические оценки университета в Нидерландах — по их расчетам, потенциальный товаропоток через этот коридор измеряется десятками млн тонн. Товары, которые имеют большой вес и объем, а стоят недорого, выгоднее перевозить морским транспортом в силу низкой стоимости такой перевозки.

Есть также ряд исследований о том, как меняется сухопутный транзит товаров из Китая. Экономика Китая быстро движется вверх по цепочкам добавленной стоимости. А многие товары с существенным компонентом квалифицированного труда являются чувствительными к скорости доставки к месту потребления. Это косметика, электроника, одежда среднего премиального сегмента, многие виды комплектующих и химических реактивов. Морской транспорт требует 30-40 дней доставки для товаров из Китая в Европу и недостаточно предсказуем, в то время как по РЖД транзит может занимать всего 7 дней и обеспечивать доставку по расписанию.



Однако, необходимо учитывать предстоящие изменения в мировой географии производства. Например, с развитием 3D-принтинга многие автокомпоненты не будет смысла производить на фабриках в Китае — они будут печататься в центрах по месту сборки или ремонта автомобилей. Производство таких изделий начинает тяготеть к местам их потребления.

Для того, чтобы РЖД наилучшим образом встроилась в транзитные цепочки, потребуется решить ряд вопросов. Например, большой уровень вибрации при движении составов по Транссибу создает высокие риски порчи некоторых товаров, плюс мешает плохое холодильное оборудование — морепродукты с Дальнего Востока трудно доставлять из-за нестабильности температур в холодильных вагонах. Технически это решаемо. А если Китай поможет построить и профинансирует высокоскоростной железнодорожный коридор на территории России, то это будет уже совершенно новое качество сухопутных перевозок. Доставка будет осуществляться за трое суток, а не за семь. За счет этого расширится ассортимент товаров, которые могут перейти на такой маршрут. Это будет уже прямая конкуренция с авиационными перевозками, где тарифы намного выше, чем в сухопутных. Появятся свои ниши и для автомобильного коридора: есть целый ряд товаров, которые экономически выгодно доставлять за 10-15 дней.

Как это повлияет на новые города?

На пути всех транспортных коридоров в России предстоит создать локальные транспортно-логистические центры, которые станут основой как для дистрибуции товаров внутри страны, так и для экспорта местных товаров в ЕС и в Китай. В результате начнут развиваться транспортные цепочки внутри самой России — многие регионы окажутся лучше связаны между собой. А от более оптимальной транспортной связности регионов выросла бы и общая производительность в стране.

Возможно ли посчитать финансовые результаты от хорошей организации экономического пространства России?

Да, мы посчитали, что, эффект мог бы составлять триллионы рублей дополнительного роста экономики в ближайшие 15-20 лет.

До 2030 года может быть накопленным итогом создано на 50 трлн рублей ВВП больше, чем в базовом сценарии, при котором пространственная политика не меняется. Это примерно 70% нашего текущего годового ВВП. Если измерять в темпах роста, то сценарий раскрытия пространственного потенциала дополнительно дает +0,8% роста ВВП каждый год. Может показаться, что это немного, но чтобы продолжить сокращать отрыв от развитых стран, нам недостает дополнительных 1,5% роста ВВП ежегодно. Половину этого ускорения дают одни только меры пространственной политики.

Если же посмотреть, как этот рост распределяется по разным типам территорий, то 3/4 дают крупные агломерации, в которых должен произойти очень большой прирост производительности и инвестиций. Но еще примерно 10 трлн рублей возникает в небольших городах вне зоны агломераций, которые не только смогут сохранить свое место на карте, но и внести немалый вклад в успешное развитие всей страны.

Беседовал Дмитриев Михаил Эгонович