Когда любовь молчит

Роман Носиков о том, почему нам нужно быть на Играх-2018


Тема Олимпиады и несправедливостей, совершенных WADA и МОК по отношению к нашим спортсменам, — невероятно болезненна. Эта болезненность послужила причиной чрезвычайной радикализации общественной дискуссии вокруг Игр в Пхенчхане и нашего присутствия на них.

Страсти накаляются, и стороны спора позволяют себе все больше по отношению друг к другу.

В адрес спортсменов уже слышны угрозы на тот случай, если они попробуют выехать на соревнования в нейтральном статусе. Муссируется идея взыскать с них стоимость спортивной подготовки, начиная аж с детства.

Произносятся речи о невозможности честно играть с шулерами. О том, что все равно унизят, отберут, засудят, снова найдут допинг: «А судьи кто?»


Много говорится и о том, что без флага нет Родины. Что «Варяг» не спустил славный Андреевский стяг. Что Егоров с Кантарией поднимали над Рейхстагом именно красное Знамя Победы, а не какое-то «нейтральное» полотнище..

Обвинения в адрес спортивных чиновников пересыпаются гуманистическими предложениями всех расстрелять или повесить. Словом, происходит обострение злокачественного патриотизма.

Надо лечить.

Злокачественный патриотизм от полезного, правильного патриотизма, который заключается в переживании своей связи с Родиной и народом, отличается тем же, чем опухоль на органе — от органа. Он не несет полезной функции, но потребляет духовные силы и выбрасывает в душу токсины.

Поэтому давайте для начала разберемся в ситуации.



Неродной ОКР
Начнем с любимого русского вопроса — кто виноват?

Ответ «чиновники» или даже уточненный его вариант «спортивные чиновники» — не ответ. Это его имитация. Ответом будет только указание, какие конкретно чиновники или хотя бы какое именно ведомство не выполнили свои обязанности.

Чтобы найти ответ, достаточно задать себе один вопрос: а было ли такое раньше?

Было-было. И еще как.

Все это мы уже видели на примере Олимпиады-2016 в Рио. Отличный разбор произошедшего проделал мой уважаемый коллега Андрей Союстов в колонке «Битва за Рио». Не поленитесь, прочитайте.

Краткая суть состоит в том, что министерство спорта вообще не отвечает за допуск спортсменов до Олимпиады. Оно отвечает за подготовку спортсменов, за инфраструктуру, за популяризацию спорта и т. п.

За допуск российских спортсменов к Олимпийским играм несет ответственность Олимпийский комитет России. Вот он-то де-факто и саботировал интересы спортсменов и России.

В 2016 году ОКР не сделал ничего. Фактически российских спортсменов на Игры в Бразилии удалось допустить усилиями Федерации гребного спорта России, а также лично министра Виталия Мутко, который ради этого превысил свои полномочия.

Возникает вопрос: почему же ОКР так странно себя повел — прямо как не родной?

А дело в том, что он и есть не родной.

ОКР подчиняется не Российскому государству и даже не российским спортсменам. ОКР подчиняется МОК. То есть тому самому Томасу Баху, который и решил отстранить нашу страну от Игр-2018. Строго говоря, МОК вынес решение не о недопуске России, а о дисквалификации ОКР. И в этом есть высшая справедливость, потому как осина с веревкой — неотъемлемая часть иудиного гонорара.

МОК, делая нам гадость, невольно дал нам и противоядие: дисквалифицировав ОКР, он уничтожил орган, с помощью которого влиял на нашу политику в области олимпийских видов спорта. И теперь самое время — перехватить полномочия, выпавшие из рук Александра Жукова, и передать их вновь созданному органу.



Путь Серсеи Ланнистер
Но в любом случае надо понять следующее. Слабость России во влиянии на МОК — это результат общего ослабления России после распада СССР. Прежние позиции были утрачены именно в результате «крупнейшей геополитической катастрофы двадцатого века». И восстановить их можно, только дискредитировав, оскандалив нынешнее положение дел.

Как это можно сделать, отказавшись от борьбы?

Никак.

Не время для выпяченной нижней губы. Противник нащупал наше слабое место, ударил и попал. Попал в дорогое. В знамя. Да, утративший знамя отряд расформировывают. Да, это позор. И за это кто-то должен ответить.

Но это делают после боя. Комиссар, который начинает хватать солдат за шинели, не пуская их в контратаку, потому что «это же позор идти на врага без знамени», в определенном смысле являет собой пример истинного патриотизма, но его место — даже не в рядовых, а где-то на лечении. И это не хирургия.

Изоляция, уход — это именно то, чего от нас добивались США, начиная с Барака Обамы, и не добились. Мы не должны никуда уходить из международной жизни. Напротив, нужно делать то, чего они от нас не хотят ,— нужно всюду лезть, всюду совать свой нос, всюду дотягиваться, аки Сталин в изложении Ирины Ясиной.

Топать в грязных валенках по их мраморной лестнице — и пусть они морщатся, корча из себя профессора Преображенского. Ходили и будем ходить. Сидели на своих аршинах — и будем сидеть.

Нужно делать их позор явным и невыносимым. Пусть они устраивают кампанию травли, кидаются мусором, бросаются на наших атлетов и отнимают их медали прямо на пьедестале. Пусть жрут оксандролон пачками. Пусть пытаются сделать из России кающуюся Серсею Ланнистер.

Мы знаем, чем все кончилось в той истории.

Нужно полностью дискредитировать нынешний МОК — сверху донизу. Разнести все, как ту септу. Основа Олимпийских игр — шоу. Так дадим же им настоящее шоу. С мучениками в белом, стойко несущими Родину в сердце, и с толпой горбатых упырей, не знающих, что еще выдумать и как поиздеваться.

Компромата должно быть как можно больше, и он должен быть как можно более чудовищный и очевидный.

Всё окупится. Всё. Мы потом будет десятилетиями предъявлять им этот счет к оплате.



Сервированная добыча
Теперь — о культурном аспекте происходящего.

Знаете, что меня напугало в поведении недовольной общественности больше всего? Ее аномальная реакция.

Я объясню на примере.

Предположим, мой сын занимается боксом. Предположим, он должен участвовать в соревнованиях, которые выведут его в элиту спорта. А в устроителях соревнований засел мой старый враг. И он устроил так, что сын не сможет участвовать под моей фамилией. Враг хочет так проявить свою власть.

Что я скажу сыну? «Сынок, так получилось, что та биография, на которую ты рассчитывал, у тебя не сложится»? «Главное дело своей жизни ты должен забыть»? «Моя гордость важнее твоей жизни»?

Нет. Я скажу так: «Помнишь, я тебе рассказывал про Айвенго, который выступал на турнире короля Джона не под своим именем, а под именем «Лишенный наследства»? Иди на соревнования под фамилией матери, но чтобы от бойца, которого выставил наш недруг, остались только воспоминания! За папу, за маму, за дедушку, за бабушку и за сэра Вальтера Скотта!»

И когда мой сын победит, все узнают его имя и фамилию. И мою фамилию. И причины, по которой эта фамилия была скрыта. Тот, кто хотел показать над нами свою власть, получит позор. А сын — славу еще большую, чем была бы без этого.

Какова нормальная реакция общества, враг которого — например, какой-нибудь прохиндей типа Ричарда Макларена, — за счет клеветы и интриг поражает в правах часть данного общества с целью уязвить и унизить всех?

Нормальная реакция общества на поражение в правах его части — защита и опека над угрожаемой частью. Повышенное внимание и забота. Несправедливость по отношению к своей части общество компенсирует привилегиями.

Что делает недовольная общественность?

Она травит уже атакованную врагами часть общества и угрожает ей. Рисует на спортсменов карикатуры, обзывает власовцами и предателями, требует деньги за обучение назад.



В чем тут причина?

Причина — в выученной беспомощности и комплексе жертвы.

Нас столько били за последние годы, нам так крепко и несправедливо доставалось, что у некоторых людей выработался страх перед гипотетическим повторением унижения. Они не видят возможности проявить агрессию в ответ на агрессию и начинают нападать на тех, кто, по их мнению, может стать причиной нового стресса.

Примерно так муж, к жене которого домогается кто-то могучий и для него страшный, лупцует по мордасам не врага, а жену за то, что накрасилась.

Эти люди мыслят себя уже сервированной добычей, жертвами, беспомощными по сравнению с врагом существами. Их непременно обманут, их обыграют, кругом шулера, вон какие здоровые дядьки, все бесполезно, «а вы хотите, чтобы я еще раз пережил ужасные муки поражения»…

Они уже проиграли.

Подумать только, их будут бить! Какая невидаль. А чего бы вас не бить? Вам что — статус сверхдержавы на подносе поднесут за то, что у вас «деды воевали»?

То, что наши деды навоевали, — наши отцы променяли на колбасу и ваучеры. Все обратно отвоевывать надо. И кто это будет делать? Люди с комплексом потерпевших?

Страшно не то, что будут бить, обманывать, травить и унижать. Страшно запереться дома и не выходить из страха, что будут бить, травить и унижать.

Получить по морде — не смертельно. Обидно и неприятно, но не смертельно. Я знаю — я получал, и неоднократно. И, несмотря на то, что мне уже за сорок, — полагаю, что еще и буду получать.

Мне угрожают, меня оскорбляют и пытаются унизить — каждый день. Но я ходил и хожу там, где хочу. Я говорил и буду говорить то, что считаю важным и нужным. И у меня не будет ни поводырей, ни цензоров. Путь бьют и обманывают.

Ученик обязательно выучится и поднимет за учителей своих победный кубок. А учителя будут смотреть.

Заставим.



Офисный подход
Даже не знаю, что хуже — быть жертвой или требовать обслуживания по всей форме.

Есть еще одна категория недовольных. Они требуют «взад» деньги, потраченные на обучение спортсменов, — потому что «нет флага — нет общности».

Здесь важно понимать, что флаг — это, безусловно, символ общности, но не суть ее и не замена. Общность людей, связь между людьми — это то, как они относятся друг к другу и что друг для друга делают. Это вера друг в друга, любовь, доверие и так далее.

Над всем этим не властен никакой Макларен. Это только в наших собственных силах решать, кто нам свой. Но проблема этих людей в том, что за их флагом нет реального содержания. Там нет единства. Там нет любви.

Напоминаю: любовь — это не четыре ноги под одеялом. Любовь это то, о чем говорил Тарас Бульба: «Нет, братцы, так любить, как русская душа, — любить не то чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал бог, что ни есть в тебе.. Нет, так любить никто не может!».

А нет любви — нет ничего. Потому что без любви все мертво, так же как с ней все живо. Без любви любая правда — вранье. Любой патриотизм — раздор и склока. И любой Макларен такому человеку может назначать своих и чужих потому, что любовь его — молчит.

И эти-то люди без любви требуют формальных рыночных отношений. Когда в честь победившего русского спортсмена поднимают флаг и играют гимн — им приятно. Это их флаг. Это их тешит. Это удовольствие. А не будет флага — нет чувства сопричастности. Нет и удовольствия. Или радость будет омрачена горечью временного частичного поражения.

А нет удовольствия — так верните мне деньги.

Это не народ. Это не семья. Это офис. Но офису не по плечу задачи, для которых люди собираются в народы.

Нам надо лечиться от комплексов жертвы и от офисной эмоциональной тупизны. Иначе мы не справимся с тем, что нам предстоит уже довольно скоро, когда потребуются все наши силы и способности доверять друг другу и заботиться друг о друге.

Господь дал нам шанс сейчас получить некоторый урок. Давайте его не упустим.



От редактора Дениса Тукмакова
Впервые позволю себе сопроводить колонку Романа Олеговича несколькими собственными репликами, заменяющими ненавистный оборот «Мнение редакции может не совпадать с позицией автора».

Мы все, кажется, понимаем угрозы, стоящие перед страной. Осознаем мы и то, что справиться с вызовами можно лишь сообща. В Общем деле, в сопричастности друг к другу, в едином мобилизационном рывке. В умалении «пятой колонны», в том числе. А в целом — «в переживании своей связи с Родиной и народом», как пишет уважаемый автор.

Вот и в истории со спортсменами хотелось бы, до всяких оценок, понять: а у них как с сопричастностью дела обстоят? Например, с сопричастностью к тем своим одноклубникам, которые были несправедливо дисквалифицированы МОК?

Переживают ли спортсмены свою связь с Родиной и народом? Думают ли они о нас — или только о себе? Понимают ли, что в жизни есть кое-что поважнее личного рекорда и четырех лет подготовки? И главное: в самом ли деле олимпийцы, готовые выступать на Играх-2018 под чужим флагом, — часть нашего общества (с точки зрения культуры, а не ФМС)?

Я не увидел в колонке доказательств или хотя бы упоминаний этого. А ведь это ключевой вопрос — и замени «спортсменов» на, скажем, «лондонских олигархов» или «заукраинских артистов», история получилась бы совсем однозначной.

Люди, демонстративно порвавшие с Россией, рассматривающие ее исключительно как место извлечения прибыли или гонораров, солидаризировавшиеся одни с глобальной элитой, другие — с небратьями, с большим трудом могут считаться «нашими». За них не сопереживается как-то.

И если уж так нужна аналогия с мужем, женой и домогателем, то более точной метафорой явилась бы жена неверная, а не избитая. Причем добровольно и цинично неверная, давно сделавшая свой выбор.

Зато в этой колонке я вновь прочитал про «биографию спортсмена». Про «главное дело его жизни». Но ведь если мы говорим о солидарности и единстве, то не честнее ли вспомнить о справедливости для всех?

Как быть с биографиями десятков миллионов людей, чьи судьбы были сломаны в эпоху 90-х? Какие привилегии полагаются им, потерявшим дело всей жизни и вынужденным спасаться кто как может? А ведь они, как правило, флагом не поступались — пусть это и «всего лишь символ», зато самый важный на свете.

Кто бы возлюбил, наконец, не «непонятое» меньшинство, а большинство?! То стойкое большинство, которое смеет «не к месту» вспоминать то про «Варяга», то про Знамя Победы над Рейхстагом? К слову, никакой комиссар не заставляет лыжника всю трассу бежать с флагом подмышкой. Но водружать после боя хоть на Рейхстаг, хоть на спортивный флагшток полотнище «нейтральных» расцветок — совсем уж неправильно.

Мы все хотим победы — но не пирровой. Странно было бы пенять русским генералам, отказавшимся от генерального сражения под Смоленском, что они «уже проиграли» Наполеону.

Мы все хотим победы — но не в картишках с кидалами под вагонный перестук. Сказано же: «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не сидит в собрании развратителей».

Мы все хотим нашей победы — но победы серьезной, стоящей. Сегодня статус «большого спорта» дискредитирован настолько, что отыщется с десяток вещей поважнее: от Сирии и Донбасса до уровня образования и здравоохранения в стране — победа в которых куда нужнее.

Вот это будет виктория — если мы, как страна и народ, вырвемся из всеобщего стойла под названием «коммерциализированный спорт» и займемся, наконец, настоящей работой.

Автор: Роман Носиков
Источник